Судьба - Буджолд Лоис Макмастер

Демонстрируя поддержку, Корделия сжала руку Оливера, и они получили каждый свой поцелуй под бурные овации зрителей обоего пола. Оливер смутился и покраснел. Он планировал поцеловать только одну женщину, но и вторая не отпустила его без поцелуя. Корделия поцеловалась с симпатичным молодым пареньком – впрочем, для нее он и впрямь оказался слишком молод: лет тридцать, не больше. Увидев, что Оливер старается не смотреть на это дитя, Корделия едва заметно усмехнулась.

– Отважишься его поцеловать? – шепотом спросила она.

– «Стой на своей земле», – прошептал он в ответ.

В соседней палатке, из которой неслась музыка какой-то любительской группы, Корделия обнаружила все свое семейство. Детишки радостно отплясывали импровизированный танец, а взрослые, устроившись на стульях для зрителей, отдыхали в тени. Малышка Симона, крепко ухватив Майлза за обе руки, притопывала в такт. Сидевшая в первом ряду Катриона держала его трость.

Корделия проскользнула к невестке.

– Как он без трости, справится? – спросила она.

– Вечером примет тонны обезболивающих, – прошептала в ответ Катриона. – А вы смогли бы его удержать?

– Ни за какие сокровища!

Таура, лучившаяся энергией и, по наблюдением Корделии, абсолютно не испытывающая страха перед публикой – да и вообще абсолютно бесстрашная, – порхнула к Оливеру и пригласила его потанцевать. «О, былая Оливер-магия по-прежнему действует!» Учитывая ее атлетизм и его отшлифованное мастерство, они и впрямь исполнили свой номер очень даже неплохо, хотя он не всегда безупречно вел партнершу на сложных поворотах и пируэтах: для парных танцев девочке надо еще немного подрасти. Таура веселилась вовсю, и утреннее напряжение постепенно отпускало Оливера.

Музыканты, узнав именинника, тут же заиграли следующую старую народную джигу, еще более зажигательную.

Корделия огляделась:

– А где Элен и Саша?

– Ушли с Фредди. Она со своими друзьями помогает Лону гем Невитту, который чем-то там помогает их культурному атташе.

– А, Оливер мне говорил. Надо сходить проверить, как они там.

Когда сапоги Оливера утратили свой утренний блеск, а лицо раскраснелось, Корделия милостиво вызволила его из лап своей внучки. Они медленно прогуливались по импровизированному променаду, обмениваясь приветствиями со служащими гарнизона и жителями города. Оливер, казалось, помнит всех своих людей по именам. Корделия тоже старалась вспомнить всех и каждого, а если это не удавалось – не беда: годы практики научили ее успешно притворяться.

Оливер слегка хлопнул ее рукой по шее сзади, и она уже приготовилась что-то промурлыкать, но тут он щелкнул пальцами.

– Шарик-вампир, – пояснил он, пытаясь раздавить паразита ботинком, но тварь размером с ноготь большого пальца увернулась и покатилась прочь. – Сегодня безветренно, наверняка в сумерках от того ручейка слетится огромная стая.

– А, ну да. Нужно будет намазать детишек репеллентом.

В багажнике вице-королевского флайера имелся запас репеллента. Корделия надеялась, что взяла достаточно, чтобы обеспечить весь свой клан.

За открытой площадкой под деревьями виднелось нечто вроде маленького лабиринта, собранного из панелей; у входа стояли горшки с цветами, уже увядшими на жарком солнце. Выполненная от руки каллиграфическая надпись гласила: «Сад Ощущений. Протестируйте свое восприятие! Зрение, слух, обоняние, осязание, вкус – в чем ваша сила?» Микос гем Сорен с надеждой поджидал посетителей, готовый провести их внутрь. При этом слово «Цетаганда» вообще нигде не фигурировало – у Кайи Фориннис явно хорошее чувство маркетинга, решила Корделия. При этом гем Сорен, одетый вполне удачно для пикника – брюки, рубашка, сандалии, – по-прежнему блистал раскраской своего гем-клана. Хотя этот веселый вызов тоже вполне мог быть задумкой Кайи.

Лон, поникший, как цветы в горшках, держался рядом с гем Сореном – остальные, как выяснила Корделия, помогли завершить экспозицию и отправились исследовать ручей. Корделия тут же связалась по комму с СБ и, выяснив, что телохранительница цетагандийцев держит всех своих подопечных в поле зрения, успокоилась. Ну что ж, теперь можно уделить внимание этой серьезной попытке культурной пропаганды.

Дипломатично скрывая отсутствие энтузиазма, Оливер позволил провести их с Корделией внутрь. Впрочем, первым все равно зашел телохранитель из СБ. Для испытания зрения предлагалась коллекция разноцветных карточек – у Корделии они вызвали в памяти картинки с оптическими иллюзиями. Чтобы проверить осязание, надо было ощупать набор скрытых текстур. Для испытания слуха гем Сорен представил ряд колокольчиков – электроникой, наверное, пользоваться нельзя, решила Корделия. Интересно, будет ли это считаться обманом? Обоняние проверялось с помощью пропитанных чем-то кусочков губки в маленьких чашах. Вкус – с помощью одинаковых с виду бесцветных жидкостей в одноразовых стаканчиках, позаимствованных, очевидно, из палатки медпункта, – этот компромисс явно причинял страдания их гостеприимному хозяину, который пытался объяснить, что без фарфоровых чашечек ручной работы все это совсем не то. К облегчению Корделии, выяснилось, что пить эти жидкости не требуется – надо только попробовать их кончиком языка и постараться ощутить вкус. Гем Сорен был просто ошеломлен, когда Оливер безошибочно угадал абсолютно все, зато явно обрадовался, когда ошиблась Корделия, и он смог ласково ее поправить в манере, скопированной – как предположила Корделия – у воспитателя цетагандийского детского сада. Кстати, детям это наверняка понравится, решила она – и сменила отношение к гем Сорену на более благосклонное. Но, увы, то произведение цетагандийского искусства, которое им было предложено посозерцать как итог обучения восприятию, так и осталось полной загадкой.

– Нам хотя бы не предложили это лизнуть, – прошептал Оливер ей на ухо, когда они выходили. – А ведь к тому все шло.

Она тихонько фыркнула.

Гем Соррен как раз перешел к заключительной части своей лекции – и вдруг умолк на полуслове, удивленно уставившись на свою левую руку, где красовался, переливаясь всеми цветами радуги, шарик-вампир, упившийся до размера крупной виноградины. «Не бейте его!» – хором вскричали Лон и Корделия, но поздно: гем Сорен рефлекторно прихлопнул паразита.

Он сумел сохранить достоинство и даже не завизжал. Только широко открыл рот от неожиданности.

– И не чешите! – Корделия по-матерински мягко перехватила его правую руку. – Ошметки липнут ко всему, как жвачка. (Вообще-то тут чаще употреблялось сравнение «как сопли».) А кислота разъедает кожу. У вас два варианта – либо пойти к ручью и срочно с себя все смыть, либо заглянуть в медпункт: у них там есть препарат, нейтрализующий эту занимательную биохимию. Я рекомендую медпункт.

Атташе честно последовал совету высоких властей и, наскоро проинструктировав Лона на предмет обороны форта в его отсутствие, помчался к медикам. Лон воспринял руководящие указания точно так же, как любой пятнадцатилетний юнец, на которого взваливали дурацкую работу. Типа, как носить воду в решете.

Но тут на комм-браслет Оливера пришло сообщение, что в музыкальной палатке их наконец готовы принять, и «не могли бы прийти прямо сейчас, сэр?».

Бросив Лону через плечо:

– И не забудь полить цветы, которые тут у тебя в заточении. Помни, от тебя зависит их жизнь! – Корделия направилась вместе с Оливером на следующее мероприятие.

По оценке Корделии, толпа в переоборудованной на скорую руку музыкальной палатке состояла примерно из двух сотен флотских офицеров (с друзьями и близкими), которые с самого начала участвовали в организации нынешнего празднества. «Пик-ник на открытом воздухе хорош еще и тем, что все формальности тут становятся менее формальными», – подумала Корделия. На заднем плане она заметила Блеза Гатти, снимавшего все на голо-вид, – первое время ей не раз приходилось сурово отчитывать пресс-секретаря, чтобы тот потактичнее исполнял свои обязанности. Ну что ж, похоже, он наконец научился вести себя тихо и ненавязчиво.