В. Болдырев - Мир приключений. 1973 год, выпуск 2
Луч шарил уже по верхним полкам. Ни тогда, ни позже Андрей Исидорович не мог себе объяснить, что же побудило его взять стремянку. Мышление в подобных случаях работает сбивчиво, человека, если он не остолбенел от страха, тянет довериться самым простым ощущениям. Страха Андрей Исидорович не испытывал, но в голове, как после залпом проглоченной водки, была оглушающая пустота. Он влез по стремянке и пальцем тронул фиолетовый круг.
Ни тепла, ни холода палец не ощутил. Круг в свою очередь не дрогнул, не исчез, но как ни в чем не бывало продолжал свой путь. И, что самое поразительное, палец не отбросил тени.
Недоумевая, Андрей Исидорович изменил позу, потянулся, чтобы глянуть по оси луча.
Точно раскаленное железо вонзилось в мозг! Вспышка, потом мрак и боль — и падение вниз, глухой удар об пол.
Извиваясь, как полураздавленный червяк, он долго лежал на полу, ничего не соображая от ужаса и боли. Потом из беспросветности отчаяния донесся тихий голос:
— Я лучше смогу вам помочь, если вы отнимите ладонь.
Чьи-то заботливые пальцы отвели его руку, и в колеблющейся от слез полутьме уцелевший глаз Андрея Исидоровича смутно различил наклоненное над ним лицо и тускло мерцающий на переносице диск.
Внезапно боль исчезла.
— Теперь шире откройте глаз…
Диск приблизился, укрупняясь, пахнуло холодом, и пространство вдруг обрело глубину и резкость.
— Я вижу! — воскликнул Андрей Исидорович.
Он смотрел, видел, и счастье переполняло его. Но длилось это недолго. Тревожно вспыхнула мысль: здесь сейчас не может быть незнакомого человека!
Андрей Исидорович вскочил, ошеломленно глядя на своего спасителя. Диск куда-то исчез с его переносицы; вблизи находилось самое обыкновенное лицо самого обыкновенного человека — слишком обыкновенное для тех поступков, которые тот совершил! Сознание работало поразительно четко. Взгляд Андрея Исидоровича невольно метнулся к полкам…
— Искать не стоит, — сказал незнакомец. — Я думаю, с нашей стороны будет уместно извиниться за все случившееся и дать объяснения, на которые вы приобрели право.
— Вы… вы оттуда? — холодея от догадки, прошептал Андрей Исидорович.
— Да, — услышал он как сквозь вату.
Самое удивительное, что после всего этого Андрей Исидорович, встав, машинальным жестом указал пришельцу на стул и сам сел напротив. Его состояние походило на мозговую лихорадку: то он был спокоен, тупо спокоен, то возбужден почти до обморока.
— Мы виноваты и просим нас простить. — Странность слов пришельца усиливал его человеческий облик и заурядный серенький костюм. — То, что мы делали здесь, не должно быть зримо, но мелкие технические неполадки, к сожалению, случаются и у нас.
— Что, что вы здесь делали? — вырвалось у Андрея Исидоровича. В нем звенело одно только желание: выглядеть — во что бы то ни стало выглядеть достойно!
— Мы читали ваши книги.
— Ясно. — Голос Андрея Исидоровича упал. — Изучение примитивной цивилизации, космическая этнография, так сказать…
Его обрадовало, что в словах, которые он выдавил, был сарказм.
— Не только и даже не столько, — последовал быстрый ответ. — Вы, сами того не подозревая, участвуете в топ коллективной работе, которую разум ведет по Вселенной.
— Не понимаю, — подавленно сказал Андрей Исидорович. — Не понимаю…
— Сейчас поймете. Город, где вы живете, многолюден. По могут ли его жители вести все необходимые им исследования? Развивать культуру с той же быстротой, что и весь мир? Нет. Обрубите интеллектуальные связи города с остальным человечеством, изолируйте эти миллионы людей, и прогресс замрет. Причина проста. Возможности разума, любого, сколь угодно могучего — индивидуального или коллективного, — конечны. А мир, который он пытается познать и переустроить, бесконечен. Вот противоречие, с которым неизбежно сталкивается любая цивилизация, как только ее интеллектуальные ресурсы исчерпаны. Выход здесь подобен тому, которому вы следуете в масштабах Земли: распределение усилий, обмен информацией, кооперация, только уже космическая. С недавних пор вы тоже к ней причастны, ибо добываете знания, которых мы не имеем.
— Но этого не может быть! — почти в отчаянии воскликнул Андрей Исидорович. — Мы же по сравнению с вами… с вашей…
— Глубокое заблуждение. Кем создан у вас, на Земле, бумеранг? От кого вы получили байдарку, полярную одежду, самый быстрый способ плавания? От тех, кого не слишком умные люди считают дкарями. А разве ваше искусство оставило далеко позади искусство технически неразвитой Древней Греции? Так что не следует считать какую-то цивилизацию примитивной, это большая ошибка.
— Подождите… — Андрей Исидорович ощутил вдохновение. — Вы сказали: обмен. Но обмен предполагает… Да, да, понимаю! Прямой контакт невозможен, пока человечество… Значит, вы даете нам… незаметно?
Пришелец улыбнулся тепло и сочувственно. “Подумайте”, — словно говорил его взгляд. И Андрею Исидоровичу показалось, что он уловил истину. Ответа не будет. “Нет” пришельца опозорило бы все космическое содружество, “да” утвердило бы над людьми тайную опеку. А открытый контакт бесполезен и даже вреден, пока на Земле есть гориллы с атомными дубинками, требующие коленопреклонения правители и прочая мразь, которая испоганит любой дар пришельцев.
— Не трудно догадаться, о чем вы думаете. (Андрей Исидорович даже вздрогнул.) На деле все гораздо сложней, потому что ответ, которого вы ждете, лежит не в плоскости “да” и “нет”, поверьте. Как бы пояснить? Ваши ученые двести лет задавали природе вопрос: свет — волна или частица? Верным оказалось третье: волночастица. В нашем случае, смею вас заверить, вопрос находится еще дальше от истины… Вот все, что я могу сказать. А теперь войдите в наше положение и не обессудьте. Моральный долг обязывал нас устранить несчастье, которое возникло по нашей вине, и дать разъяснения, чье отсутствие могло бы повредить вашу психику. Это сделано. Вы не в обиде на нас за случившееся?
— Что вы! Что вы! Я…
— Тогда разрешите попрощаться и пожелать вам, как принято на Земле, всего хорошего.
— Постойте! — ринулся не ожидавший такого поворота Андрей Исидорович.
Но на стуле уже никого не было — пришелец исчез. Андрея Исидоровича обступали до мелочей знакомые предметы, тишина хранилища, китайские стены книг, мир, в котором ничего не изменилось. А чувствовал он себя, как после грозного вала, который его, задыхающегося, волочил и швырял, а потом мягко опустил на безмятежный берег.
Этот вал, однако, все еще жил в нем! Лихорадочно соображая, что же ему теперь делать, Андрей Исидорович подобрал с пола портфель, зачем-то пошарил по карманам, и тут его остановила недоуменная мысль. Пришельцы ведь не хотели, чтобы человечество узнало о них, и все же открылись человеку!
