Николай Бондаренко - Вот Человек !
— Что-то не заметила.
— Это к женщинам не относится.
Ри бросила трубку. Торопливо запиликали отбойные сигналы.
Я открыл дверной замок и снова утонул в кресле, ожидая Карла. Прикрыл глаза и… кажется, задремал.
— Ну, где ты тут, — услышал я вдруг характерный карловский голос.
Вскакиваю, как полагается по субординации. Указываю на освободившееся кресло, приглашая гостя сесть.
— Здравствуйте, господин Карл.
Карл скривился. Поправил на плечах кудельки и осторожно присел на самый краешек кресла. Я немедленно придвинул стул и устроился напротив.
— Ты, я вижу, неплохо выглядишь, — оценивающе прищурился Карл. — Солнце и воздух, оказывается, тебе на пользу. Я-то думал, суровые условия, изнурительные… э-э… работы, а ты посвежел, черт побери.
— Жаль, Филиппу не повезло. Хороший парень.
— И в людях, гляжу, пробуешь разбираться. А я ничего особенного в нем не нахожу. Обыкновенный лакей.
— Ну зачем так, — обиделся я за Филиппа.
— Защищаешь? Ну ладно, ладно, — смягчился Карл. — Вылечим твоего Филиппа. А что там за авария произошла? — спросил он неожиданно.
— Не знаю, — пожал я плечами.
— Не твоя ли работа? — вскинул он куцую бровь.
С оскорбленным видом я уставился в пол.
— Ладно, не ершись. Все равно дознаемся. А вообще-то насквозь вижу: опасный ты человек. Разграбил склад, разорил музей, совратил лучших работников…
— Разрешите оправдаться!
— Оправдаться? Такое натворил — и оправдаться. Ну попробуй.
— Тогда, в подвале, я не поверил, что ваша конструкция сработает, и такие жиденькие транспортеры поднимут огромные ящики и мешки. Знаете, мучило меня любопытство… Пока не убедился, не успокоился.
— Теперь, значит, убедился, — с усмешкой сказал Карл. — Ну а народ почему набежал?
— На этот вопрос ответить не могу. Не имею информации.
— Герой. Все у тебя гладко, шито-крыто.
— Вы вот насчет музея упрекнули. И там, я считаю, виноваты только вы.
— Да ну? — изумился Карл.
— Эти звуки в чернильнице вообще мне спать не давали. Как осы, жужжат, жужжат… Проверил и успокоился.
— Ловко! — захохотал Карл. — Проверил — и успокоился!
— Лишь в одном я виноват…
— Ну?
— Подвел коллегу…
— Это кого же?
— Всегда он аккуратный, исполнительный…
— Бо?
— Вот именно. Я и не подозревал, что он такой впечатлительный, верит разной чепухе… А ведь он по натуре своей поэт! Господин Карл, нижайше прошу о помиловании. Бо должен быть на свободе. Он еще принесет пользу, и немалую.
— Пожалуй, — согласился Карл. — Только он сам не захочет. Так ты его испортил… Пойдет ли он снова ко мне?.. Ну, о чем ты еще просишь?
— Так, пустяки… В рудниках я много думал… У меня вконец расшатались нервы… Я буквально содрогался при мысли, что кого-то могу сделать несчастным. Бедный Бо! Но, кроме Бо, есть еще одно существо, за которое я хочу замолвить словечко… Вспомните, как из-за меня, неблагодарного, уволили ни в чем не повинную женщину… Но разве я знал, что нельзя спрашивать о тайнах учреждения? Разве я знал, что к этой особе нельзя подходить на пушечный выстрел? И вот результат. Я на свободе, а мать семейства, хороший человек, до сих пор в кандалах нужды, не может найти работу…
— Откуда сведения?
— Предполагаю. Уверен, что не ошибаюсь.
— Ну, еще.
— Все, господин Карл. Если эти маленькие просьбы будут выполнены, счастливей человека вы не найдете.
— Вот что, господин плут. Мне бы не просьбы твои выполнять, а загнать на вечную каторгу…
— Вот он я, весь перед вами. Стоит только распорядиться.
— Может быть, я так и сделаю, когда придет время. И сделал бы это давно. Если бы не мучали меня странные предчувствия… Иногда мне кажется, Чек, ты мой антипод. Только всячески маскируешься, прикидываешься простаком. Напрасно, Чек. Когда противоположности, да еще великие противоположности, взаимодействуют, получается небывалое открытие, ошеломляющий творческий результат…
— Это вы обо мне? — расширил я глаза.
— Да, Чек. Тебя высоко оценили мои компьютеры. Они предсказали, что мы с тобой могли бы прекрасно взаимодействовать. У тебя есть великолепное качество, — подметить, подправить, угадать. Ты, черт побери, великолепный помощник. И на этом поприще ты бы мог всемирно прославиться. Рядом с моим именем засверкало бы и твое. Вот почему я терплю твои, так сказать, шалости. Вот почему до сих пор нянчусь с тобой. Я все-таки надеюсь на твое благоразумие.
— Спасибо, господин Карл.
— А теперь, Чек, — вскинул голову Карл, — мы поработаем. Я не люблю зря терять время, да и тебе повторение не повредит. Неси-ка сюда диктофон.
Я удивленно развел руками, и Карл бурно высказался:
— Как! Не заметил моего подарка! На письменном столе!..
— Спасибо, господин Карл, — несмело отозвался я и отправился в кабинет за диктофоном.
Я придвинул к креслу журнальный столик, установил на нем диктофон изящную металлическую коробку с регуляторами и микрофоном. Сел напротив Карла и замер, ожидая дальнейших распоряжений.
— Будем записывать твои впечатления. Не зря же ты копал руду. Я называю тему — ты диктуешь. Отпечатанные на бумаге слова я читаю и вношу исправления. Итак, о рудниках. — Карл коснулся регуляторов — диктофон замигал лампочками и слегка завибрировал.
— «Все женщины, — начал размеренно я, — любят украшения. Но не все они знают, что самые красивые, самые изысканные из них добываются во владениях господина Карла, глубоко под землей…» — Я подробно рассказал об алмазах как извлекают их из руды, как эта руда отваливается в холодных темных шахтах, с каким трудом поднимается она на поверхность. Далее я пространно разъяснил, что такое кайло и что такое тачка. Этими орудиями труда, грустно сказал я, вооружены рудокопы. Карл недоуменно взглянул на меня, и я принялся описывать врубовую машину, красочно обрисовал ее внешний вид. Затем рассказал, как врубовая машина работает, как легка и удобна в управлении.
Карл отключил диктофон, просмотрел выданный текст и удовлетворенно заметил:
— Превосходно. Только слово «вооружены» заменим словом «снабжены». А то восстанием запахло!
Карл опять стал изучать машинописный текст, время от времени поглядывая на меня. Наконец, он дал новое задание:
— Ну-ка, о воспитательном воздействии моей личности.
О, это было самым легким заданием. Я принялся описывать, как по утрам, после завтрака, растроганные узники произносили слова благодарности Карлу Великому. Некоторые даже не могли сдержать слез. Как-то пришлось услышать разговор двух несчастных — они возносили господина Карла до небес. Не говоря о стражниках, которые произносят его имя, как молитву. И даже глубоко под землей кто-то вырубил буквами — Великий Карл!
