Дмитрий Грунюшкин - За порогом боли
– А ты не язви. Киря сразу поехал за этой черной «Волжанкой», на которой тебя повезли, но его почти тут же тормознул ГАИшник.
– Ага, – поддержал Кирилл. – У меня вся машина была оружием забита. Пришлось тикать дворами. Насилу оторвался.
– Ну, а потому, что ГАИшник стоял совсем не там, где ему полагается стоять, мы сделали вывод, что это спланировано, – продолжил Грек. – Так? Следовательно, тебя взяли органы. Так? Киря нас вызвал, обрисовал ситуацию. Мы подумали, зарядили кое-кого из наших в ментовке. Теперь сидим и ждем результатов. Парни должны позвонить и сказать, кто тебя взял.
– Гениально, – Макс откинулся в кресле, глубоко затянувшись «Кэмелом». – Натяжек не замечаете?
– Есть, конечно. Но у нас времени на раздумья было не очень-то.
– Отбивайте своих заряженных. Все равно бы они ничего не узнали.
– Ну да?!
– Ну да! Почему взяли только меня? Почему ГАИшники, как вы думаете, не выставили заслон и позволили Кириллу добраться сюда, на другой конец города? Или ты весь город дворами проехал?
– Так-так… – пробормотал Грек, покусывая большой палец. Касым усердно драил автомат, а Кирилл задумчиво уплетал картошку. Прожевав очередную порцию, он поднял глаза:
– Чекисты, что ли?
– Вроде бы. Говорят, что КГБ. Но я что-то не на сто процентов уверен.
– А что так?
– Черт его знает. Сомнение. Знаешь, репортерская интуиция.
– Ну, ладно. Давай рассказывай, что там с тобой стряслось, – подал голос Касым.
Макс начал подробный рассказ. Никто его не перебивал, но когда Макс добрался до разговора с Юрием Николаевичем, его вдруг что-то остановило.
В недрах возбужденного мозга, помимо всякого желания, как преждевременный выкидыш, вдруг выскользнула на свет паскудная мысль. Не мысль даже, а ее зародыш, который Макс попытался удушить тут же, в истоке. Но было поздно. Как гной из лопнувшего аппендикса эта подлая мыслишка брызнула и растеклась, отравляя все, с чем соприкасалась, грязной червоточиной разъедая другие мысли, удушливой гниющей волной подступила к горлу, остановив слова.
Макс даже поперхнулся:
– Подождите, парни, я сейчас приду.
Под недоуменные взгляды Макс вскочил и ушел на кухню. В холодильнике нашел початую бутылку водки, плеснул полстакана, одним глотком хлестнул, не закусывая, и оперся об открытый холодильник, переводя дух. Надо было быстро собраться с мыслями и обдумаю сложившуюся ситуацию. Мгновенное потрясения сделало и доброе дело, пробив мысленный ступор, который появился из-за слишком быстрого развития сегодняшних событий. Мысли хлынули потоком, и важно было не захлебнуться в этом водовороте.
«Юрий Николаевич что-то говорил про стукача среди „афганцев“. Не может быть, чтобы один из этих трех парней стучал на своих. И на меня…Почему это? Я их знаю всего неделю. К тому же Николаич четко дал понять, что их интересую именно я. Вполне логично предположить, что своего человека он ко мне и приставит.
Почему-то я решил, что это не чекисты. Это не факт, далеко не факт. Он мог принимать меня в другом здании именно из соображений конспирации. В конце концов, я мог выйти просто на другой двор, а эта стена с воротами, может, вовсе и не „парадная“, а внутренняя и отгораживает двор от другого учреждения. Так. Если есть „стукач“, то он стучит либо в органы, что, в принципе понятно, или он стучит третьей силе, то есть конкурентам. Это хуже. Но Николаич ведет себя именно как власть, а не шеф другой банды. Окончательно это станет ясно по его заданиям, но для этого нужно их дождаться. Что еще?» – Макс с силой потер виски и закурил «беломорину»– хотелось чего-то покрепче. – «УАЗик. Вот где собака порылась. По задку машины шла тонкая белая черта. Не широкая полоса, как у ВАИ, а именно тонкая контурная линия. Именно такой линией были очерчены силуэты горных хребтов на машинах „Саланга“. Похоже, что, по крайней мере, одна из их тачек оказалась у этих „чекистов“. Будем пока, до выяснения, называть их так. Вот так и сходятся логические цепочки, Юрий Николаевич. ФСБ, стукач и УАЗик. Все это пока, конечно, притянуто за уши, но общее направление уже просматривается. Парням, пока, всего говорить нельзя, нужно присмотреться и сориентироваться. А правду пока придется дозировать. Черт, обидно! Я им верю, но нужно недоговаривать. Кто там из умных сказал, что не говорить всей правды, еще не значит врать? В глаз бы ему плюнуть. Гребаное КГБ! Все испоганят своими лапами…Если это, конечно, КГБ.»
Поток мыслей прервало появления Кирилла.
Он оценивающе взглянул на клубы дыма, незакрытый холодильник, водку.
– Что, нервишки?
– Да-а, передергался сегодня. Столько всего случилось, что крыша едет.
Следующие десять минут Макс посвятил тому, чтобы рассказать о случившемся правдоподобно, но не до конца. Он даже испариной покрылся, выкручиваясь из этой ситуации. Он рассказал о том, как его взяли, вкратце пересказал разговор с Юрием Николаевичем, намекнув на то, что чекистам что-то от него нужно, а что – не понятно. Вовремя вспомнив, что Грек с Касымом не знают про их с Кириллом подвиги, умолчал о том, на чем его «зацепили», заявив, что потому его и отпустили, что не на чем было брать. И, вообще, им просто нужна информации об «афганцах». Не сказал он ни про предложение Юрия Николаевича, ни про «Саланговский» УАЗик, ни про стукача.
Закончив свой монолог, он поднял глаза и осмотрелся. Касым с непробиваемым лицом собирал выдраенный до блеска автомат, Кирилл, вообще ушел на кухню и гремел там посудой, Грек неодобрительно посмотрел Максу в глаза.
– Та-ак… – протянул он после секундной паузы. Опустил глаза, затушил окурок в пепельнице, снова глянул Максу в лицо. – Кроишь ты что-то. Зря. Не стоит – мы же свои, вроде. Для нас – если человек стал своим —значит стал. Без кройки и шитья. Если комитетчики тебя на чем-то подсекли – скажи, не таись. Поможем выкарабкаться. Ну, ладно, не гоню. Ты подумай пока. Пошли, татарва… – Грек хлопнул Касыма по плечу.
Макс сидел пришибленно, втянув голову в плечи, и не поднимал глаз от пола, пока не захлопнулось входная дверь.
– Пошли, перекусишь, – позвал Кирилл.
Макс поднял голову и с тоской подумал, что даже Кириллу сейчас не может доверять на все сто. Макс скрипнул зубами, помянул недобрым словом и себя, и Юрия Николаевича, и всю службу безопасности и обреченно поплелся на кухню.
А на утро жизнь-злодейка выкинула новое коленце. Кирилл после завтрака занялся уже ставшим привычным делом – пошел мыть посуду и убираться на кухне. Похоже, что возиться по хозяйству было его любимым занятием. Макс в отвратительном состоянии духа сидел на унитазе и нервно курил, обжигая пальцы. Перед ним на газете были разложены разнокалиберные «бычки», которые он поочередно докуривал до последней табачинки. Целых сигарет в доме не осталось, а бежать в магазин было в облом. За весь предыдущий вечер и сегодняшнее утро они с Кириллом перебросились, дай Бог, десятком фраз. Это подвешенное состояние чрезвычайно удручало Макса, он злился на Кирилла, на себя, на Николаича, проклинал все спецслужбы на свете и свою судьбу. Он был так погружен в свои переживания, что из состояния «невесомости» его вывел только настойчивый стук в дверь и голос Кирилла:
