Сергей Мусаниф - Осина и серебро
Как всегда в такие моменты, мир замирает. Студент еще не начал падать, его организм еще не осознал и не принял факт собственной кончины, а в то место, где я только что находился, вонзился заостренный осиновый арбалетный болт.
Снайпер, которого я засек первым.
Отец Доминик сместился влево, на ходу доставая из-под плаща очень крупнокалиберное ружье. Не надо быть гением, чтобы догадаться, из какого металла отлиты его пули.
Его славянский приятель точно был военным. Вместо того, чтобы стоять во весь рост, открытый для прицельной стрельбы, он молнией скользнул за памятник, залег на землю.
Единственным идиотом, кроме самого отца Доминика, который остался на открытой местности, был я сам. Впрочем, ситуацию исправить было не сложно, два прыжка и я скрылся за небольшой бетонной скамейкой. Тотчас же две пули отбили фонтанчики песка у ее основания.
Стрелял кто-то еще, кто-то, кого я не засек. Значит, их было не меньше пяти, сейчас осталось не меньше четырех. И они знали, с кем имеют дело. Фантастика!
Меч жутко мешал под плащом, поэтому я выложил его на траву под скамейкой, положил рядом пистолеты и взялся за дробовик. Самой очевидной целью был предводитель этих воинствующих монахов, но когда я закончил рекогносцировку, его и след простыл. Скорее всего, притаился за каким-нибудь деревом. Ну и что? Долго мы так пролежим в засадах, пока весь район наводнит милиция? Надоело мне прятаться и отсиживаться. Вам нужен вампир? Распишитесь в получении.
К чертям! Демон я или нет? Дьявольское отродье? Хорошо, получите ваше дьявольское отродье, падре!
Я отбросил дробовик, снова взял в руки пистолеты и встал во весь рост. Гаврик с арбалетом высунулся из своего укрытия чтобы произвести прицельный выстрел, и я всадил ему три пули в голову. С этими ватиканскими парнями иначе нельзя, плащи у них пуленепробиваемые.
Включился мой боевой режим. Чтобы описать его более понятными и удобными для восприятия смертного терминами, я приведу только одно слово: форсаж.
Я палил из обоих стволов, не давая противнику высунуться из укрытий, я обрушил на сквер свинцовый дождь, я перезаряжал пистолеты так быстро, что паузы тянулись не дольше двух секунд. Изредка кто-то пытался мне отвечать, но о точности таких попыток не стоит и упоминать. Я продвигался по направлению к памятнику. Мне нужен был «язык».
Волчья схватка
И я его взял. Когда я подошел к памятнику практически вплотную, со спины на меня набросился крупный мужчина, труп которого пройдет в милицейских сводках как «лицо кавказской национальности». Я не стал терять времени, перекинул его через голову так, что он впечатался аккурат в грудь тому самому то ли поэту, то ли космонавту, а потом, для надежности, послал в него несколько пуль.
Из-за памятника выскочил славянский военный тип, что ждал меня вместе с отцом Домиником, и выпалил в меня из арбалета. Я уклонился вправо, перехватил болт в воздухе и метнул обратно. Болт попал мужчине чуть ниже шеи, там, где тело было не прикрыто плащом. Впрочем, особо глубоко он не вошел, так что тип остался вполне боеспособным. Поскольку я понимал, что вразумительного и обоюдополезного диалога с оголтелым католиком отцом Домиником у нас не сложиться, именно этого парня я решил оставить в живых. Точнее, не совсем так. Я решил убить его последним.
Чтобы он не путался под ногами, я швырнул свой пистолет ему в голову, и он рухнул, как поваленный… не дуб. Ясень, возможно.
Главаря сей шайки в пределах видимости по-прежнему не обнаруживалось.
Зато у меня была возможность перевести дух.
Скверик не сильно изменился, разве что на тщательно подметенные утром дорожки нападало множество веточек и листочков, срезанных нашими пулями, несколько скамеек потеряли свою целостность, да и памятник, именем которого был назван сквер, выглядел не самым лучшим образом. Детишки давно уже разбежались, пенсионеры тоже, диву даешься, какую скорость может выдать столь престарелое создание, когда вокруг свистят пули, а не птицы.
Наверное, отец Доминик был плохим священником. А может быть, хорошим. Но о кодексе дворянской чести он явно имел очень смутное представление. Очевидно, исповедуемая им религия не запрещала нападать на человека со спины и бить ниже пояса. Как бы там ни было, он вынырнул откуда-то из-за дерева позади меня и всадил осиновый кол мне в ногу.
Боль была адская, словно в меня только что выпустили очередь из АКМ, при этом сполоснув пули в кураре и обдав серной кислотой. Когда я развернулся, он успел, с завидной для его комплекции быстротой, должен заметить, отпрыгнуть от меня метра на три. В руках он сжимал еще один кол.
— Больно, тварь? — поинтересовался он. — Чувствуешь жжение адского огня?
— Прощай, — сказал я и нажал на курок.
Черт!
— Не успел перезарядить, — сказал он, и был прав. Тот пистолет, в котором еще оставались патроны, я использовал в качестве метательного оружия.
— Ну не успел, так не успел, — сказал я, роняя бесполезный кусок металла и делая шаг вперед с нескрываемым намерением свернуть падре шею.
Тогда он вытащил еще один кол и сделал из них крест. К моему удивлению, что-то в этом кресте было, какая-то незримая сила, вливающая слабость в мои чресла, не позволяющая мне подойти ближе. Вот он, один шанс на миллион!
Внезапно крест полыхнул белым огнем и я ослеп. Ноги подкосились, и я рухнул на колени. Во всем теле была такая тяжесть, что я не мог поднять руку. Падре речитативом забормотал какую-то молитву на латыни, что-то связанное с экзорцизмом и очищением, слова доносились до меня приглушенно, словно пастор вещал через бетонную стену.
И он подходил ближе. Я не мог его видеть, не мог его слышать, но все же чувствовал, что он приближается, ощущал это каждой клеточкой своего тела.
Сила не в кресте, говаривал мне один знакомый отшельник в середине пятнадцатого века. Разумеется, он не знал, с кем вел беседы на протяжении двух недель, пока я скрывался от норманнских латников, рыщущих по округе с единственной мыслью отрубить мне голову и принести ее на шесте своему барону. Сила в человеке, который этот крест держит. Не знаю, откуда бралась сила у отца Доминика, но она в нем была.
Руки и ноги налились свинцом, голова, казалось, весила несколько тонн и я даже не мог отвернуться от слепящего света креста. Приложив максимум усилий, я трансформировал клыки, это вообще было нелегким делом в дневное время суток, а на этот раз казалось просто невозможным. И когда он был в шаге от меня, когда он разомкнул крест, чтобы нанести решающий удар, этакий куп де грас, действуя скорее по интуиции, нежели реально ориентируясь в пространстве, я мотнул головой и пропорол ему руку до локтя.
