Дмитрий Биленкин - Пустыня жизни
- Мы воспринимаем только линейное время, живем как одномерны, как...
Он изогнул шуршавший свив ленты, пропустил ее меж пальцами так, что снаружи осталась лишь узкая складка. - Вот наше настоящее... Я пропускаю его меж пальцами, гребень складки ползет, черные на нем штрихи и знаки - это наши жизни, вот они движутся, перемещаются из будущего в прошлое, так мы, одномерцы, живем, смотри, смотри... Колдовская минута!
Я смотрел не на складку ленты, по которой ползли математические знаки и символы, я не мог оторвать взгляда от Алексея. Не стало комнаты, не стало тьмы за окном, было только его вдохновенное лицо. Он перемещал ленту, вел складку меж пальцами, он любовался ею, словно в его руках была истинная ткань мироздания, словно он обозревал ее всю, со всеми нашими жизнями, загадками, радостями, трагедиями и проблемами, словно он был над ней, как некий познавший ее тайны бог. Его темное от усталости лицо светилось могуществом понимания, и не было ничего прекраснее этого лица.
- Так мы, одномерцы, живем на гребне настоящего, только это считаем реальностью, так долго бы длилось, если бы... Быстрым движением он смял ленту в гармошку.
- Вот так свернулась структура вселенных. Там, где ворсинки материи, сцепившись, поменялись местами, там прошлое вклинилось в настоящее, и наоборот. И это сейчас в практическом смысле главное. Почему?
Он резко повернулся ко мне.
- Почему?
- Что за вопрос, - сказал я. - Катастрофа... Ответом был досадливый взмах руки.
- Если разбилась чашка, надо взять веник и подмести. Или послать кибера. Хроноклазмы кончаются, затухают сами собой, я же сказал! Не о том забота... Многие наши люди оказались здесь, здесь, здесь. - Он провел пальцем по гребням складок. - Что будет, когда хроноклазм исчерпает себя? Вот...
Он разжал пальцы, удержав в них лишь одну складку.
- Стабильно лишь наше время. Оно уцелеет вместе с оказавшимися в нем вкраплениями прошлого. Все остальное вернется в прежнее состояние.
- Что же туг плохого? - не понял я. - Конец всем нашим бедам, радоваться надо...
- Что ж, радуйся... Как только разгладятся складки пространства-времени, твоя Снежка станет недостижимой.
- Но...
- Никаких "но"! Ты думаешь, что если перенос во времени оказался осуществимым в природе, значит, мы уж как-нибудь это повторим? Нет. Сейчас "складки" рядом, перейти с одной на другую можно без особых энергозатрат. Но как только они разойдутся - конец. Отправить в прошлое спасательную экспедицию - для этого придется устроить маленький хроноклазм, снова вздыбить обе Вселенные. Не одну, понимаешь обе! Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Если бы путешествие во врмени было возможно, то наши потомки yжe побывали бы здесь, в нашем сегодня. Однако их не было, нет и, очевидно, не будет. Теперь понимаешь, почему твое представление, будто Снежка может прожить в каменном веке всю свою жизнь, даже умереть там, а ты все равно когда-нибудь вернешься к ней, юной, - ложно? На, выпей...
Я тупо кивнул. Слова Алексея точно рассекли мое сознание надвое. Одна его половина четко воспринимала окружающее, видела снова побледневшее лицо Алексея, прыгающий в его руке стакан, даже пятно на скатерти, тогда как другая корчилась от отчаяния.
- Выпей, - повторил Алексей.
Его голос был сух и бесцветен. Не глядя на меня, он наклонил вздрагивающую в руках бутылку, стекло, как и в тот раз надсадно дзинькнуло о стекло, мир снова наполнился этим тонким, дребезжащим, невыносимым звуком, хотелось зажать уши лишь бы его не слышать. А он звенел и звенел, даже когда Алексей отнял бутылку. Замороженный, он так и остался во мне. В окна заползал рассвет, такой пасмурный, что в pro тенях потускнел воздух комнаты, а хмурое, с опущенными веками, лицо Алексея застыло бледным пятном, которое не скрашивали рыжие, теперь будто подернутые пеплом волосы.
- Я еше не все сказал...
Я молча уставился на своего палача. О чем он говорит? Что еще ему надо?
- Пока длится катастрофа и прошлые времена близки, туда возможен переход. Спонтанный, как это происходит, и целенаправленный, обратимый для спасения тех, кто там оказался.
- Догадываюсь, - процедил я с желчным сарказмом. - Для этого всего-навсего нужна обыкновенная "машина времени"...
Алексей странно взглянул на меня. Всегда решительный, он словно колебался. Сам того не заметив, он потянул к себе мой стакан, сжал его в пальцах.
- Машина, конечно, нужна. Но это-то как раз не проблема.
- Разве?
- Она, видишь ли, уже есть...
- Что? - Я вскочил. - Где она? Почему никто...
- Сядь, - тихо попросил Алексей. Он глядел на меня так, словно хотел и не мог выговорить что-то решающее. - Пожалуйста, сядь.
Я сел.
- Мы больше делаем, чем говорим. К чему будить, быть может, напрасные надежды? - Голос Алексея шелестел, как сухие листья. - Машина есть, мы сразу взялись за ее разработку, дело не в этом. Сначала, как водится, мы запускали в прошлое автоматы. Затем - животных. Те и другие возвращались... не всегда. Это не беспокоило, мы были уверены, что все успеем отладить. Сегодня ночью выяснилось - нет. Надо спешить, пока держится энергетический мост, иначе все бесполезно. Нет у нас времени на доводку, нет! Человек должен идти в разведку сейчас или никогда. Ты и Эя, так уж сложилось... В общем, лучшего выбора нет. Теперь понимаешь, к чему весь этот разговор?
Я встал, машинально одернул куртку. Сердце бухало в сто колоколов.
- Когда идти?
Алексей тоже встал, его рот был полуоткрыт.
- Ты даже не спросил о степени риска...
- Это имеет значение?
- Что ты за человек такой! - Лицо Алексея скривилось. - два шанса из пяти... Вот так, - добавил он, отворачиваясь.
Казалось, эти простые слова вдруг придавили его, он сказал все, что должен был сказать, и теперь стоял опустошенный, только пальцы слепо шарили по столу, сжимались и разжимались, словно стали независимы от своего владельца.
Я порывисто шагнул к нему, сгреб, как воробушка, стиснул и закружил в объятиях.
- Пусти! - закричал он. - Ненормальный! Я тебя отстраню!
- Не посмеешь. - Я отпустил его, задыхающегося, чуть порозовевшего, ожившего. - Не посмеешь! Из тысяч добровольцев ты все равно выберешь меня, и потому что ты мой друг, и потому что только у меня есть свой человек в палеолите. Три шанса из пяти! Я думал, меньше. И нечего смотреть на меня, как на жертвенного агнца. Ого, ты еще увидишь Снежку, мы оба тебя расцелуем!
Это я, конечно, сказал зря, нельзя, искушая удачу, бравировать напускным оптимизмом. Любая отборочная комиссия тотчас скинула бы мне десяток очков, но, в конце концов, тут была не комиссия, а Алексей, которого надо было встряхнуть, убедить, что вовсе не на смерть он меня посылает. Я-то уже знал, что вероятности не просто статистика, ибо человек может на них влиять, но для него, теоретика, они, естественно, были Лишь костяшками фатума, рока, судьбы. Ну можно ли переносить опыт автоматов на человека, который должен спасать себя и других? Он же не слепое орудие! Надо - и человек шел на баррикады, надо закрывал собой амбразуры, сам себе прививал чуму. Кто тогда считал вероятности? А тут... Сложная структура хозяйства, сама жизнь слишком приучили нас все взвешивать и рассчитывать. Да будь один шанс из ста, я все равно согласился бы!
