Полдень XXI век - Полдень XXI век 2003 №4
— Ты эту курицу съела, — сказал Малына, — и стала сильной.
Лёля опять кивнула. Волына и Колына посмотрели на нее восхищенно.
— Антип велел нам взять твою желчь, но тогда ты не будешь сильной, а будешь мертвой, и дракон вернется сюда опять. Мы не будем добывать твою желчь, я сам скажу Антипу, что мы не будем. — Малына встал.
— Постой, — испугалась Лёля. — Скажите, а зачем Антипу понадобилась моя желчь? — Вопрос она задала единственно с целью задержать Малыну на месте. Лёля понимала, что если эти простодушные трое поверили в ее детскую сказку про курицу, несущую золотые яйца, то уж Антип-то, хитростью завлекший ее сюда, и тем более хитрюга-директор вряд ли окажутся такими же наивными, как они.
— Там война, — он показал пальцем на потолок, — там плохо, туда нельзя. Там белые люди на боевых слонах сражаются с рогатыми воинами из племени вепсисуоми за обладание священным мизинцем бога, похищенным рогатыми из пещеры на горе Лунь. Когда белые слоны устают, тогда рогатые одерживают победу, и Антип нам не приносит еду, а чтобы белые слоны были сильными, их надо окроплять желчью, тогда люди на слонах побеждают, и Антип нам дает еду. Наши предки в Тямпе всю жизнь добывали желчь, Тямпа это далеко, мы тоже туда поедем, когда белые победят рогатых и война наверху закончится.
— Это все вам Антип рассказывал? Про мизинец, про боевых слонов? Про то, что вы поедете в вашу Тямпу?
— Антип. Антип, он хороший, Антип нам мясо приносит.
— И сигареты, — добавил робко Колына.
Малына зыркнул на него диким глазом, и Колына моментально притих.
— Где это — ваша Тямпа? — спросила Медсестра Лёля, чтобы протянуть разговор.
— Тямпа — это там, куда мы поедем, когда белые победят рогатых. Там тепло, там много еды и нету клопов.
«Что-то малайское, — решила про себя Лёля. — Они что же, малайцы? — Она внимательно всмотрелась в их лица, украдкой оглядела фигуры. Восточного в них было не много, разве только тапочки на ногах. — Китайский ресторан, Вазелин, теперь эти недоделанные малайцы в китайских тапочках. — И она повторила фразу своей хозяйки, Веры Игнатьевны, у которой квартировала в Питере: — Что-то у меня голова ходуном ходит от всей этой трихомудии».
Где-то щелкнул входной замок и хлопнула далекая дверь. В такт хлопку задрожали чашки и зазвякали в чашках ложечки. Сердце Лёли заколотилось колоколом, зрачки сузились, мысли побежали по кругу. Дверь в дежурку была у нее за спиной, место она выбрала неудачно, но теперь уж чего жалеть. Главное, чтобы не выстрелили с порога в спину.
— Это Антип, — вскинулся над столом Малына. — Он хороший, ты Антипа не бойся. Это он еду нам принес.
— Хорошо, — сказала Медсестра Лёля. — Еда — это хорошо.
Она почувствовала затвердевшей спиной, как медленно повернулась ручка, как чей-то цепкий, тяжелый взгляд карабкается по ее позвонкам, царапает сквозь одежду кожу, ощупывает впадину на затылке, касается основания черепа.
Малына уже был у порога.
— О, господин Олег, — повторял он удивленно-восторженно. — О, господин Олег… — И, наверное, показывая на Лёлю, потому что она лишь слышала его сбивающийся мажорный басок: — Она сильная, она курицу съела. Она дракона прогнала, она сильная.
— Сильная, прогнала… хорошо, — ласково отвечал Оживлягин. — Вы втроем оставайтесь здесь, ну, а вас, дорогая Лёля Алдынхереловна, я попрошу пройтись немного со мной. Надеюсь, вы не будете возражать?
Лёля встала, улыбнулась Колыне, махнула ручкой засмущавшемуся Волыне, у Малыны расправила складку на рабочем комбинезоне и, сопровождаемая молчаливым хозяином, покинула дежурку и серпентарий.
Оживлягин, держа Лёлю под руку, вел ее все теми же коридорами, какими они следовали с Антипом. Хватка у Олега Олеговича была железная, и ничего хорошего это не предвещало. Не доходя до кабинета директора, они свернули под какую-то арку, Оживлягин отворил дверь, и они с Лёлей оказались в каморке, сильно смахивающей на помещение для прививок. Металлические ванночки со шприцами, спиртовые горелки, колбы, белый шкафик, резиновые перчатки на тумбочке.
— Здесь у вас, наверное, пыточный кабинет? — невесело пошутила Лёля.
— Почему пыточный? — не понял шутки директор. — Обыкновенный, медицинский. А что?
— Ничего, я просто спросила. А почему мы не остались с вашими… — Она задумалась, подбирая слово.
— Вы имеете в виду моих ангелов? — помог ей директор. — Не хочу их травмировать. Они дети малые. Наивные, живут, как на облаке.
«Ничего себе, детки», — подумала про себя Лёля, сразу вспомнив и мясницкие тесаки и все события последнего часа.
— А вы, значит, специалист по домашним духам, — задумчиво произнес Оживлягин. — Что ж, спасибо. От этой нечисти мы столько всего натерпелись.
— Ваш случай простой. Вполне справились бы и своими силами. Надо было взять ржавый гвоздь и этим гвоздем сделать на пороге двенадцать дырок. А после прыгать с зажмуренными глазами на левой ноге до печки или отопительной батареи и семь раз постучать по ней головой. Но лучший способ, конечно, это колода карт. Домовые, они до карт очень уж большие охотники. А играет домовой исключительно сам с собой, причем до тех пор в них играет, пока себя же себе самому не проиграет. Ну а как себя проиграет, так ничего от домового не остается, кроме мелкой горстки сухих какашек, ну, такие, вроде мышиных — наверное, видели.
— Интересно. И где вы это все изучали? Хотя неважно. — Оживлягин помедлил, затем добавил с печальным вздохом: — Уже неважно.
Лёля видела, как в его бегающих глазах черный рыцарь бьется с рыцарем белым. «Убивать — не убивать», «убивать — не убивать» — как листки отрывного календаря, сменялись на лице Оживлягина черные и белые мысли. Совестливость боролась с ее отсутствием, доброта со своим антиподом — жадностью. Лёля сделала для него доброе дело — избавила от нечистой силы. За это надо бы ее пожалеть. Но пожалеешь ее, отпустишь, а она тебя пойдет и заложит. И весь бизнес накроется медным тазом.
Лёле стало Оживлягина жалко. Еще бы, мучается человек, страдает. Значит, есть еще в человеке совесть, не во всем человек потерян для общества.
Лёля в общем-то понимала, почему в этой трагической пьесе ей назначили роль донора-смертника — сама же ляпнула Вазелину по простоте душевной, что приезжая, из Сибири, вот они и подумали, раз приезжая, значит, скоро ее не хватятся, Сибирь далеко. И куда уходит прочая часть отходов, остающихся после принудительного изъятия желчного пузыря, догадаться было тоже не трудно — Лёля вспомнила макароны по-флотски, которые ей предложил в ресторане его хозяин. Но чего она не могла понять, так это того, на что этим душегубам и живодерам нужна человеческая желчь. Оставалось спросить впрямую, что она и сделала, не задумываясь.
