Артур Кларк - Земной свет
– Весьма интересное исследование, – заметил Джеймисон. – Только какие же отсюда выводы?
– Истолковать можно и так и сяк, но я бы сказал, что там, в Море Дождей, кто-то генерирует импульсы магнитного поля продолжительностью примерно в секунду и совершенно невероятной силы.
– А что насчет лунотрясений?
– Просто побочный результат. Тут же много магнитных пород, при таком мощном поле их должно встряхивать. Не очень, конечно, сильно; вы бы даже там ничего не заметили, но наши сейсмографы такие чувствительные, что регистрируют падение метеора с расстояния в двадцать километров.
Разгорелась техническая дискуссия, Садлер слушал ее без особого понимания, но зато с большим интересом. Когда экспериментальные данные обсуждаются таким количеством умных людей, нельзя сомневаться, что кто-нибудь из них угадает правду – но точно так же нельзя сомневаться, что остальные участники обсуждения противопоставят ему свои хорошие теории. Все это не имело никакого значения, важно было другое – не проявит ли кто-либо слишком уж большой осведомленности. Или – слишком большого любопытства.
Ничего подобного не произошло, а потому Садлер так и остался при трех своих не вызывающих особой радости вариантах – либо мистер Икс непомерно хитер, либо мистер Икс не входит в число присутствующих, либо, наконец, мистера Икс и вовсе не существует.
11
Уставшая сиять ярче всех звезд Галактики, вместе взятых, Nova Draconis постепенно тускнела, однако она все еще оставалась значительно ярче Венеры; пройдут, вероятно, тысячи лет, прежде чем людям снова представится подобное зрелище.
Очень близкая к Земле в галактическом масштабе, эта звезда была в то же время настолько далека, что ее видимая светимость не менялась на всем протяжении Солнечной системы. Она сверкала одинаково ярко и над раскаленными скалами Меркурия, и над азотными ледниками Плутона. Ее преходящее (а каким оно еще бывает?) величие заставило людей на момент отвлечься от своих мелких дрязг и задуматься о высших сущностях.
Но ненадолго. Слепящий фиолетовый свет самой яркой на памяти человека звезды пронизывал теперь разделившуюся систему – систему, планеты которой уже прекратили взаимные угрозы и готовились перейти от слов к делу.
Приготовления эти успели зайти гораздо дальше, чем могли представить себе простые люди. Ни одно из правительств – что земное, что федеративное – не желало особо откровенничать со своими гражданами. Укрывшись в секретных лабораториях, люди приспосабливали силы, открывшие им дорогу в космос, к целям убийства и разрушения. Даже работай ученые обеих сторон независимо, в полной изоляции, они неизбежно создали бы примерно однотипное оружие, ибо отталкивались от одной и той же технологии.
Но и Земля, и Федерация имели достаточное количество шпионов, а потому довольно хорошо знали оружие друг друга. Определенные сюрпризы – любой из которых мог оказаться решающим – не исключались, однако в целом технический уровень противников был приблизительно одинаков.
В одном отношении Федерация имела заметное преимущество. Она могла надежно спрятать свою деятельность, все свои исследования и испытания, среди огромного количества планетных спутников и астероидов; Марс и Венера узнавали о любом старте земного корабля буквально через несколько минут.
Каждую из сторон одолевали сомнения относительно эффективности ее разведки. Надвигавшейся войне предстояло стать войной дилетантов, не профессионалов. Любая секретная служба прошлого могла похвастаться долгой – хотя, возможно, и не очень славной – традицией. Шпиона нельзя подготовить за неделю, да и вообще человек, способный стать блестящим агентом, – большая редкость, на его поиски могут уйти годы и годы.
Никто не понимал все это лучше Садлера. Иногда он задумывался – неужели каждый из его неизвестных коллег, рассеянных по просторам Солнечной системы, пребывает в такой же растерянности? Ведь полную картину – или хотя бы нечто на нее похожее – видят только люди, сидящие наверху. Прежде ему и в голову не приходило, в какой полной изоляции вынужден действовать секретный агент, насколько ужасно почувствовать, что ты один, что ты никому не можешь довериться, ни с кем не можешь разделить свое бремя. С самого момента прибытия на Луну он не беседовал ни с одним сотрудником Планетарной разведки (хотя как знать, кто из окружающих может оказаться коллегой). Все контакты с организацией были косвенными и безличными. Его регулярные донесения (постороннему читателю они представлялись бы на удивление занудными отчетами об обсерваторской бухгалтерии) отправлялись монорельсом в Сентрал-Сити, и он не имел ни малейшего представления, кто там их получает и что с ними делают. Тем же самым путем приходили – очень редко – инструкции, а в самом экстренном случае можно было воспользоваться телепринтером.
Садлер с нетерпением ждал первой, еще на Земле обговоренной встречи со связником. Трудно было надеяться на какую-нибудь практическую пользу от этого рандеву, но оно хоть немного ослабит груз одиночества.
Он успел уже, к глубокому своему удовлетворению, близко познакомиться с деятельностью административной и технической служб. Он заглянул (с почтительного удаления) в пылающее сердце микрореактора, снабжавшего Обсерваторию энергией. Он сходил посмотреть огромные зеркала солнечных генераторов. В нормальной обстановке эта техника не применялась, и было приятно сознавать, что вот она здесь, готовая при необходимости подключиться к неисчерпаемым ресурсам дневного светила.
Самым большим сюрпризом оказалась ферма. Было очень странно, что в этот век научных чудес, век искусственного того и синтетического сего, остались еще области, где превосходство природы неоспоримо. Ферма являлась составной частью системы кондиционирования воздуха и лучше всего выглядела долгим лунным днем. Садлер увидел ее ночью, с наглухо задраенными огнями, при свете флюоресцентных ламп, но вот выйдет из-за горизонта солнце, и отодвинутся тяжелые металлические ставни, и уж тогда…
Однако и сейчас зрелище впечатляло, можно было подумать, что находишься на Земле, в хорошо ухоженной теплице. Медленно текущий воздух омывал шеренги растений, отдавая им избыточный углекислый газ, приобретая взамен не только кислород, но и ту трудно определимую свежесть, скопировать которую не способна никакая химия.
Здесь Садлеру презентовали небольшое, но очень зрелое яблоко, каждый атом которого имел своим источником Луну. Он отнес драгоценный плод к себе в клетушку, чтобы насладиться им в одиночестве; становилось понятно, почему в помещения фермы не пускали никого, кроме обслуживающего персонала, – иначе не прошло бы и недели, как все деревья оказались бы ободраны наголо.
