Брайан Олдисс - Сад времени
— М-да… Похоже, раньше были только цветочки, а ягодки ожидают нас впереди, — мрачно подытожила услышанное миссис Эннивэйл.
— Да, этот Болт был из умеренных, — поддакнул Джеймс. — Но он растопчет коваными сапогами все ваши Странствия, уж будьте уверены.
Тон предупреждения всерьез разобидел Буша-младшего.
— Будем надеяться, что и это Действие тщетно и преходяще, как утверждает твой поэт.
Атмосфера в доме угнетала его своей тяжестью, в мастерской царил собственноручно учиненный им хаос. Пойти было некуда. С тяжелой от хмеля головой Буш снова поплелся куда глаза глядят. Кто бы ни заправлял всем этим муравейником, данное ему поручение оставалось в силе — пока Хауэсу и Стенхоупу не вздумается его отменить. Слоняясь бездумно по улицам, Буш вдруг с изумлением обнаружил, что ноги принесли его к знакомому заброшенному пруду. И домик-развалюха был на прежнем месте, но теперь вокруг висела звенящая тишь. Наяву ли он подслушал сговор тех четверых против Болта — или, может, его посетило предвидение?
Буш застыл у склизкого берега, наблюдая, как пара лягушек барахтается в прибрежной ряске. Ни дать ни взять, девонийские амфибии — движения были очень похожи. В голове у него уже формировался новый, невиданных размеров группаж под общим заголовком «Спираль Эволюции». В нем движущиеся плавники превращались в конечности, конечности — в крылья, а крылья в конечном счете — снова в плавники. Но вскоре мысли потекли по другому руслу.
Вернулась машина; значит, его отпуск закончился. Буш небрежно попрощался с миссис Эннивэйл и с отцом и забрался внутрь. Но все это — и прощания, и крыльцо родительского дома — теперь отдалилось и как бы подернулось дымкой. Он уже понемногу привычно входил в гипнотическое состояние, необходимое для перемещения во Времени.
Когда они въехали на недоброй памяти бетонированный задний двор Института, Буш впервые заметил здесь туманные очертания наблюдателей из будущего. Значит, это место оказалось под надзором. Интересно было бы узнать, как наблюдатели-потомки относятся к новому Режиму?
Выбравшись из кузова, Буш остановился на минутку, привлеченный весьма любопытным зрелищем — марширующим взводом новобранцев. Этих бедняг завербовали наверняка совсем недавно — полярные пингвины лучше держали бы строй, чем эта кучка запуганных бритоголовых. Сержант Прундель с искренним усердием громовым рявканьем вышибал из их голов всякий намек на интеллект и индивидуальность. Управляли ли государством Болт, Глисон или сам Господь Бог — Прундель все равно оставался бы на своем посту, чтобы ревностно «вносить посильный вклад».
Взвод неуклюже остановился — после того как на их головы обрушился соответствующий приказ. С такой сокрушительной силой, что с одной из голов слетела фуражка, и Буш воззрился на новоиспеченного рекрута в изумлении. Это слегка помятое лицо было ему как будто очень знакомо. Невероятно, конечно, — но, в конце концов, новобранцев отлавливали даже в прошлом… Да, теперь сомнений не осталось: то был Лэнни, с которого Прундель сгонял теперь по семь потов в день.
Буш при встрече не преминул шепнуть об этом Хауэсу. Тот кивнул, рявкнул приказание двоим в хаки — и через пять минут Лэнни, с изрядно осунувшимся лицом, уже стоял перед ними и бросал недоумевающие взгляды то на Хауэса, то на Буша.
Оказывается, его выловил патруль в раннем юрском за «нарушение порядка». Задержанного доставили сюда, а вся его компания успела вовремя разбежаться.
Лэнни клялся и божился, что впервые слышит о Стейне. Хауэс кликнул Стенхоупа, поскольку дело было серьезное. Оба офицера, Буш, Лэнни и двое его охранников проследовали по коридору в пустую комнатушку. Мельком взглянув внутрь, Лэнни начал сыпать отчаянными протестами. Тут было из-за чего испугаться: стены и пол этой камеры оказались запятнаны кровью. В углу располагались видавшие виды клюшки для гольфа. Хауэс извинился и вышел, охранники остались за дверью.
Черты Стенхоупова лица заметно ожесточились. Он взял одну из клюшек и наглядно продемонстрировал Бушу ее назначение; Лэнни со стоном повалился на пол. Буш сжал обеими руками клюшку и с размаху врезал ею Лэнни по боку. Это было совсем не трудно и даже приятно. Вот, наконец, и оно — истинное действие!
И все же Лэнни не сообщил ничего особенно важного — кроме того, что они со Стейном разругались в пух и прах и тот перекинулся в другую эпоху. А Буш почувствовал себя обманутым, хотя Вордсворту все равно пока не верил.
Часом позже он уже был полностью снаряжен для выполнения миссии наемного убийцы. Ему выдали новое обмундирование, заполнили ранец необходимыми припасами, снабдили его лучевым ружьем, газовым пистолетом и двумя кинжалами — один висел в ножнах на поясе, другой был пристегнут ремнями к голенищу сапога.
Затем Буша отправили для рапорта к полковнику, ведавшему учениями. Бросив ранец у стены, он долго терпеливо ждал под дверью разрешения войти. Но прошло пятьдесят нескончаемых минут, прежде чем прибывший сержант проводил его в резиденцию полковника.
Полковник, для военного необычно мягкий и обходительный, был по уши завален грудами папок и бумаг, заполонивших его рабочий стол. Он, похоже, поспешно перестраивался согласно системе Режима Действия — в противном случае сидел бы сейчас в другом месте.
Он не сообщил Бушу ничего нового или ободряющего, зато снабдил таким напутствием:
— Адмирал Глисон превыше всего ценит в людях преданность и усердие. Силверстон являет собой угрозу государству, ибо его идеи направлены на то, чтобы сбивать всех нас… вернее, слабовольных нытиков, с толку. Если ваша миссия увенчается успехом, Адмирал не оставит вас без должного внимания — уж я сам об этом позабочусь. И последнее: вы — не наемный убийца, а уполномоченный государством исполнитель приговора. Вы свободны!
Знакомый фургончик уже дожидался Буша, готовый отвезти его на Стартовую Станцию. Наконец-то можно сбежать из этого ада! Буш уже взялся за ручку дверцы, как вдруг откуда ни возьмись появился Хауэс с лицом, искривленным болезненной гримасой. Бушу это выражение было до боли знакомо: с таким же лицом капитан, извинившись, покидал камеру пыток.
— Чувствуете себя способным на убийство? — спросил капитан.
Бушу вдруг остро захотелось быть с ним откровенным, сбросить всю тяжесть, что лежала на душе. Но в том-то и штука, что раскрываться ему было не в чем. Верней, то, что накопилось в его душонке, он таил даже от самого себя.
— Да, я на это способен.
— Посмотрим. От вашей решительности многое зависит.
— Да, понимаю.
