Фрэнк Херберт - Дюна
— Это что-то новое, — сказал Герцог.
— Здесь может быть и ошибка, сэр. Судя по некоторым данным, можно предположить также, что Льет — это местный парламент.
Другой человек за столом прочистил горло и спросил:
— Это правда, что они имеют дело с контрабандистами?
— Когда Айдахо был там, караван контрабандистов покидал сетч, увозя с собой большой груз спайса. Они использовали приэтом вьючных животных и говорили, что им предстоит восемнадцатидневное путешествие.
— Это означает, что контрабандисты удвоили свою оперативность за этот период смут, — сказал Герцог. — Это заслуживает тщательного обдумывания. Нам не следовало бы проявлять слишком большое беспокойство по поводу кораблей, покидающих эту планету без лицензии — это делается всегда. Но полностью выпускать их из поля нашего зрения неразумно.
— У вас есть план, сэр? — спросил Хават.
Герцог посмотрел на Хэллека.
— Гурни, я хочу, чтобы вы возглавили делегацию или посольство, если вам это больше нравится, чтобы наладить контакт с этими бизнесменами-романтиками. Скажете, что мне нет дела до них до тех пор, пока они признают за мной титул Герцога. Хават только что установил, что взятки и плата, наживаемая ими раньше, людям, которые помогли им в операциях, отнимали у них в четыре раза больше, чем полагается по расчетам.
— А что если слухи об этом дойдут до Императора? — спросил Хэллек. — Он очень ревностен к своей выгоде, мой господин.
Лето улыбнулся.
— Мы будем открыто класть в банк на имя Императора десятую часть и законно вычитать из этой суммы налоги. Пусть с этим борются Харконнены. И мы немного потрясем кошельки тех местных, кто разбогател при Харконненах. Больше никаких взяток!
Усмешка искривила губы Хэллека.
— Мой господин, прекрасный и юридически законный удар. Хотел бы я видеть лицо Барона, когда он узнает об этом.
Герцог повернулся к Хавату.
— Зуфир, ты достал те конторские книги, о которых говорил?
— Да, мой господин. Сейчас их можно исследовать в деталях.
Тем не менее, я просмотрел их и могу сообщить некоторые цифры.
— Тогда начинай.
— Харконнены получали отсюда десять биллионов соляриев триста тридцать стандартных дней — период. И так до сих пор.
У всех сидящих за столом вырвался единодушный вздох. Даже молодые адъютанты, чей вид выдавал с уку, выпрямились и обменялись взглядами.
Хэллек пробормотал:
— Так просто они от такого богатства не откажутся.
— Итак, джентльмены, — сказал Лето, — не наивно ли после этого полагать, что Харконнены могут спокойно уехать только потому, что им так приказал Император?
Все согласно кивнули головами.
— Нам нужно постоянно об этом помнить, — сказал Лето. Он повернулся к Хавату. — Теперь об оборудовании. Что они нам оставили?
— Полный набор, как говорится в инженерной описи, проверенной государством изменения, мой господин, — сказал Хават. Он протянул руку к адъютанту и, когда тот передал ее, открыл папку и положил ее перед собой на стол. — Только там нет того, что лишь меньшая половина может быть сейчас использована. Нам повезет, если даже ее можно будет использовать в течение шести месяцев.
— Да, этого нужно было ожидать, — сказал Лето. — Каковы твердые цены по основному оборудованию?
Хават заглянул в свою папку.
Около девятисот тридцати факториев — харвестеров могут быть присланы через несколько дней. Около 6260 орнитонгеров, скаутингов, погодонаблюдателей… кариолов немного меньше тысячи.
Хеллэк сказал:
— Не было бы дешевле снова открыть торговлю с Союзом для разрешения вывести корабль на орбиту, как спутник, для определения погоды?
Герцог посмотрел на Хавата.
— Ничего нового в этом смысле, Зуфир?
— Мы должны заняться другими возможностями, — сказал Хават. — Агент Союза, собственно, не вел с нами торговлю. Он лишь дал понять, что цена для него недосягаема и останется такой вне зависимости от того, каким будет наше развитие. И наша задача узнать, почему это так, прежде чем мы снова с ним свяжемся.
Один из адъютантов Хэллека повернулся на своем стуле и крикнул:
— Это несправедливо!
— Справедливость?. — Герцог посмотрел на него. — Кто говорит о справедливости? Мы установим свою справедливость. Это будет здесь, на Арраки. Жизнь или Смерть. Вы сожалеете о том, что связали с нами свою судьбу?
Тот посмотрел на Герцога и ответил:
— Нет, сэр. Вы Не можете отказаться от самой богатой планеты во вселенной… и мне ничего не остается делать, как следовать за вами. Простите мне мою вспышку, но… — Он пожал плечами. — Каждый ощущает горечь со временем.
— Горечь — это я понимаю, — сказал Герцог. — Но давайте не будем говорить о справедливости, пока у Нас есть руки и свобода ими пользоваться. Чувствует ли горечь кто-нибудь из остальных? Если так, оставьте ее. Это совещание — дружеская встреча, каждый может высказать все, что у него на уме.
Хэллек вздохнул и сказал:
— Я думаю о том, сэр, что у нас нет добровольцев из других Домов, и о том, как это плохо. Они обращаются к вам о том, как это плохо. Они обращаются к вам и обещают вечную дружбу, но лишь тогда, когда им это ничего не стоит.
— Они еще не знают, кому предстоит выиграть это изменение, — сказал Герцог. — Большая часть Домов разбогатела за счет рискованных предприятий. Вряд ли можно винить их за это. — Он посмотрел на Хавата. — Мы говорили об оборудовании. Ты не сможешь привести несколько примеров, чтобы лучше познакомить людей с машинами?
Хават кивнул, а затем указал адъютанту на прибор. Крупный проектор был поставлен на стол, недалеко от того места, где сидел Герцог. Некоторые, из сидящих привстали, чтобы лучше видеть. Пол, подавшись вперед, смотрел на машину на экране. Она была примерно сто двадцать метров в длину и сорок в ширину. Ее жукообразное тело свободно двигалось на широких гусеницах.
— Это харвест-фактори, — сказал Хават. — Мы выбрали для показа наиболее хорошо отремонтированный экземпляр. Это драглайн с оборудованием, прибывшим с первой бригадой императорского тэколога. Он все еще работает, хотя я не знаю, как и почему.
— Если это тот, кого называют «старая мумия», то его нужно было отправить в музей, — сказал адъютант.
За столом послышались смешки. Пол не смеялся, он серьезно смотрел на агрегат и в его уме зрел вопрос. Указав на изображение, он спросил:
— Зуфир, есть ли настолько большие песчаные черви, что они смогут проглотить эту штуку?
За столом установилась тишина. Герцог тихо выругался, потом подумал: «Нет, здесь они должны знать правду».
