Василий Щепетнев - Первое дело Иеро
Эта мысль была, скорее, предлогом, чтобы покинуть ложе. Разумным предлогом. Другие же мысли были поплоше — царапать стену, выть, взять скребок и, вместо лорса, оскрести себя до крови.
Может, и правду манной водки хлебнуть? Опять же, есть она в доме или нет? Загадка.
Стараясь сохранять самообладание, Иеро вновь поднялся. Где могут храниться травы пера Кельвина? Они непременно должны быть здесь, пер Кельвин опытнейший врачеватель.
Он шарил по полочкам, в ящиках шкафчика, той же немудреной работы, что и мебель в доме Совета, заглянул в сундучок.
Нигде трав не было.
А ну, как под ложем? Он встал на колени, посмотрел.
Трав, конечно, не было и там. Но Иеро заметил, что под ложем в полу есть железное кольцо. Люк!
Он напрягся, пытаясь отодвинуть ложе. Неказисто, но крепко сколочено. Не поддается.
Он даже помянул Ин-Ста, первого прислужника Нечистого. Зря осквернился, не помогло ничуть. От зуда слезы застилали глаза. Думай, голова, думай! Как-то же пер Кельвин сдвигал ложе. Ох, это так просто, и лишь болезнь не дала разглядеть очевидное. Плохо. Но если он осознает, что плохо, не все потеряно.
Иеро откинул ложе вверх, закрепил его скобой. Люк… Куда он ведет?
Иеро подцепил пальцем (красным и отечным) кольцо.
Темно внизу. Он подобрал свечу, зажег чертовым пальцем, ногой нащупал ступеньку деревянной лестницы.
Лучше бы не лезть. Подвернется нога, упадет, ударится головой. На всю семинарию прославится. Не опоздать бы на вечернюю молитву, иначе влетит от декана.
Он удержался на лестнице, не упал.
И очень хорошо, что не упал. Потому что лестница насчитывала тридцать ступенек — если не больше, потому что он, считая, дважды сбился. Вольно ж было перу Кельвину рыть такой глубокий погреб.
Свет свечи оказался слишком слабым. Из отверстия люка, маленького светлого квадратика, света тоже чуть.
Он, наконец, ступил на дно.
Пол ровный и гладкий, но не скользкий. Стен не видно. Это не погреб, какой делают крестьяне, да и священники в своих домах. Куда погребу. Похоже, это был зал, побольше, чем трапезная в семинарии.
Он таки споткнулся на ровном месте и упал.
Свеча откатилась и погасла.
И здесь Иеро увидел, что сам он — светится!
Свет, мерцающий, зеленовато-голубой, исходил из рук.
Иеро поднял подол рубахи. Так и есть — он весь светится. Несильно, на свету не заметишь. Но здесь…
Открытие не напугало Иеро и не удивило. Он принял свечение, как должное, отметив только, что причина его, скорее всего, не имеет никакого отношения к Смерти. В Голубых Пустынях, учили в семинарии, можно попасть в область Свечения Смерти и засветиться самому. Это означает верную смерть, теперь уже с маленькой буквы, но смерть от Смерти всегда сопровождается мучительной рвотой, идущей бок о бок со свечением, и никто из светившихся не переживал ночь. Он не знает, переживет ночь, нет, тут и ночи-то никакой нет, наверху, то есть. Но есть, есть ему вдруг захотелось безобразно.
Где тут припасы пера Кельвина? Копчены окорока молодненьких гроконов, вяленые ножки Бу-Уша, маринованные груздь-грибы, соленые ильки, наконец, бутыль мутноватой манной водки? У порядочного священника непременно должен быть перегонный куб, а если у тебя есть перегонный куб, у тебя есть и манная водка, — Иеро лихорадочно шарил по гладкому полу. А, вот она, свеча-свечечка. От Иеро не спрячешься, из-под земли достанет, из-под воды выловит, ах, до чего же зудит тело, но чесаться не будем, будем отвлекаться.
Он опять зажег свечу, в ее свете собственное сияние было малозаметным, а не приглядываться — так и вовсе не видным. Сразу легче на душе.
Пол под ним был настолько гладким, что Иеро увидел в нем свое отражение — искаженное, размытое, но отражение. Похоже на вулканическое стекло, если он не путает.
А стены — стены были выложены множеством, в человеческую ладонь, шестиугольников. Он подошел к стене вплотную. Пришлось сделать десять шагов — и он ведь шел к ближайшей стене.
На ощупь поверхность была гладкой — и теплой. Лакированное дерево? Безумие. Наверное, он бредит. Лежит на ложе и бредит.
Он ущипнул себя. Больно, но это ничего не значит. Боль и в бреду напоминает о себе. Объективная реальность, Ин-Ста ее побери.
Лучше бы что-нибудь приятное прибредилось.
Он двинулся вдоль стены. Пять шагов, десять, пятнадцать.
Дверь. Обыкновенная дверь, крепкая, с листами кованого железа. Сразу видно — сто зим ей. Или больше, что подтверждает предположение о бреде, превращая его в уверенность. Поселку Но-Ом ста зим не исполнилось. Ему всего-то, — он начал подсчитывать и запутался. Две? Три зимы?
Внезапно дверь стала медленно открываться, и свет, хлынувший из нее, на мгновение ослепил Иеро.
Он быстро прикрыл глаза рукой, перевел взгляд вбок. Так лучше. Что-то видно, хотя что, толком не разобрать.
Когда глаза обвыклись со светом, он понял, что и разбирать-то нечего. Пустой проход.
Пойдем, раз дверь открылась.
А открылась она в длинный светлый коридор. И не поймешь, откуда свет. Сверху, с потолка, высокого, в два роста Иеро. Не строят таких ходов для людей. А для красоты или из чванства подземных ходов не строят вовсе.
Куда он ведет, дивный белый ход? Он его уже видел. Тоже в бреду, или во сне. Видел и забыл. Хорошо бы запомнить хоть на этот раз, чтобы наяву проанализировать, понять, что хочет сообщить подсознание.
Подсознание завело прямо в зал. Куда залу Дома Совета поселка Но-Ом до этого зала. Пожалуй, и в далеком Риме не постыдились бы отделки. Пол — мир моря-окияна, стены в золоте и самоцветах, но прекраснее, живее всего свод, где неведомый мастер изобразил сюжет Истинного Писания: апостол Андрэ смотрит на крест Спасителя, поросший розами. Бородатое лицо рыбака выражало благоговение и — Иеро не верил глазам своим — зависть. Полно, Истинное ли это Писание? О Ложном Писании не раз говорили в Семинарии, но никто в Аббатстве, похоже, его не читал. А как прочтешь, если последняя книга была сожжена много тысяч лет тому назад. Хотя отдельные богословы предполагали, что Темные Мастера, в Дни Смерти ушедшие в подземные города, взяли с собою именно Ложное Писание, которому служат и по сей день.
Быть может, он и есть в подземном Городе Темных Мастеров? Считалось, что эти города находятся к Югу и Западу от республики Метц. Ниана, к примеру. Величайший Лек-Сий недаром писал: «Сторонящийся Зла не задержится в Ниане».
Много, много чудного было в этом роскошном зале, но глаза все возвращались и возвращались к картине на своде.
— Добро пожаловать, пер Иеро, — пока он пялился вверх, из другой двери вышел незнакомец. Нет, чтобы увидеть Аббата Демеро, он и в бреду дельный совет даст.
