Левон Хачатурянц - Путь к Марсу. Научно-фантастическая хроника конца XX века
Виктор Сергеевич любил отдыхать в Сибири. Пешком, с ружьем и рюкзаком он исходил звериными тропами сотни километров по тайге. И так много лет подряд. Сначала ходил один, потом с подросшим сыном Антоном.
Для Акопяна отпуск был тяжелее любой работы. Целыми днями он маялся, ждал вечера, а затем отправлялся в шахматные клубы, где выступал в различных блицтурнирах. Он готов был сразиться с кем угодно — с пионерами, с гроссмейстерами, с целыми командами… Однако вечер за шахматным столиком пролетал слишком быстро. А так как Сурен привык просыпаться очень рано, то день отпускника, лишенный каких-либо занятий, тянулся томительно долго в ожидании нового вечера. Как тут не устанешь?
Своеобразно проводил отпуск Калантаров. Где бы он ни бывал, домой всегда возвращался с рюкзаком, набитым всякими предметами: поломанными будильниками, счетными машинками, старыми телефонными аппаратами. Он тут же отгораживался от мира, вытаскивал очередную находку и проводил скрупулезное расследование, почему от услуг найденного механизма отказались хозяева. Потом он собирал механизм, заменяя износившиеся детали, пока наконец «сирота» не начинал исправно работать. Правда, к удивлению домашних, после «исследований» Жоры часто получались уже совершенно иные конструкции, с новыми свойствами и предназначением.
Василий Карпенко в свободные недели любил понаслаждаться тишиной в библиотеках, подышать пылью веков в архивах.
— Подумать только! — разыгрывала товарищей Марина. — Полтора года и все без отпуска! Это ужасно!
— Отгуляем после полета, — заверил ее Меркулов. — Месяц поспим, а остальные три…
— Нет! — Марина решительно встала и зашагала по комнате. — Мы должны научиться проводить свой отпуск в космосе.
— Изучать биосферу в марсианских морях? — спросил Акопян. — Впечатляет, как выражаются журналисты!
— Предлагаю месячный отпуск сжать до одного дня!
— А море — до одного стакана воды?
— Можно составить план отпусков на время, привычное для каждого, и ввести эти дни в программу полета. Берешь из гипнотеки пленку…
— И отправляешься в прошлогоднее путешествие?
— Да-а… — вздохнул Виктор Сергеевич. — Это хорошо бы так вот, с корабля, и…
— Удрать на бал! — попробовал сострить Акопян.
— В тайгу бы! Да чтоб мороз градусов под тридцать… И новая, еще не хоженная тобой тропа…
— Что-нибудь новенькое тоже не помешало бы! — подал голос Жора. — Что это за отпуск, если все известно заранее!
— Почему известно?! — уже всерьез заволновалась Марина. — Кто нас заставляет моделировать уже совершившиеся события?
Марина, что называется, прочно утвердилась на кафедре.
— Как бы мне хотелось побывать в Саргассовом море! Представляете, беру в гипнотеке пленку, ставлю, и… я на дне Саргассова моря!
— А вдруг ты перепутаешь и возьмешь пленку Сергея?
— Представляете, идет Виктор Сергеевич по тайге, а навстречу ему…
— Счастливчик Калантаров! В одной руке у него вдребезги разбитый кондиционер, а в другой…
— Хочу, чтобы во всех газетных заголовках было: «Акопян предлагает фору в виде ладьи любому гроссмейстеру! Мат в шестнадцать ходов гарантируется!»
Чаепитие и дискуссия «Мир увлечений» затянулись за полночь.
— Вот те на! — Взглянув на часы, Виктор Сергеевич нерешительно выключил ЛАК. — А спать кто нынче будет, тартарены?
— Виктор Сергеевич, мы еще чу-уточку! — умоляла Марина. — Ведь надо же что-то решить!
— Утро вечера мудренее! Отбой! Всем немедленно спать!
После нескольких ночных чаепитий ЛАК высоко оценил предложение Марины о гипноотпусках. Более того, специалисты Центра, не мешкая, приступили к составлению гипнотеки полетных отпусков. Старт «Вихря» был уже не за горами.
ГЛАВА 16
«ВИЖУ ЛЬВОВ!»
Бедный Марс! Невольно спрашиваешь себя, какая злая волшебница присутствовала при его рождении!
Кажется, что со времен глубокой древности все проклятия мира пали на него: это бог войны и резни, это покровитель армии, это сеятель вражды и ненависти между народами, это тот, кто льет потоками кровь человечества в международных гекатомбах.
В то время как человечество относило за счет мнимого влияния Марса все ужасы, зависящие от недостатков, свойственных его собственной, земной природе, этот мир, для которого чуждо наше ничтожество, совершал в безграничном пространстве свой небесный путь, предначертанный ему роком.
К. Ф л а м м а р и о н. АстрономияРедеет облаков летучая гряда;
Звезда печальная, вечерняя звезда…
А. С. П у ш к и нИзлучина полноводной реки. Утопающее в первой весенней зелени деревьев, приземистое, похожее на крытый стадион здание Главной центрифуги. Все члены экипажа учились работать в этих условиях перегрузок, управлять «Вихрем» на взлете, во время полета, маневрировать, проводить посадку.
Один из тренажеров размещался в кабине профессиональной центрифуги.
Размерами с футбольное поле праздничный, нарядный зал. Огромное плечо центрифуги. На нем в полную величину рабочий отсек «Вихря».
Космонавты в разноцветных скафандрах на лифте поднимаются к входному люку.
У каждого свой цвет. Это своеобразный позывной, чтобы можно было на поверхности Марса не только слышать, но и видеть, кто и где находится.
Экипаж занимает свои места.
Обычные предстартовые команды:
— Герметизация скафандров!
— Включить автомат проверки!
Полет начинается с пятнадцатиминутной готовности, а еще совсем недавно космонавт занимал место на корабле за два часа до старта.
В кабине тихо. Каждый сосредоточен.
— До старта восемь минут!
На левом командном экране видна степь, перерезанная зелеными полосами дорог.
— Проверка окончена, приготовиться к пуску. Расчетное время пуска двенадцать часов сорок восемь минут…
Виктор Сергеевич еще раз окидывает взглядом приборы. На экране хорошо знакомая площадка для запуска кораблей, чуть подальше зеленеет лесок.
— Внимание! Начинаю отсчет времени! — Виктор Сергеевич спокоен и сосредоточен.
Беззвучно шевеля губами, Акопян что-то записывает на листке бумаги.
Василий Карпенко занят приборами, которые в полете будут замерять малейшие расхождения заданной и реальной перегрузок.
Штурман крутит рукоятки «голубиного индикатора» — бионического устройства наземной ориентации.
Марина у врачебного пульта.
— Основные параметры — норма!
