Джон Браннер - Бесчисленные времена
— Вы кое-что объяснили мне, теперь я, в свою очередь, изложу вам эти сведения, чтобы вы не сомневались, в здравом ли я уме. Вы доверили мне тайну, которая, как вы считали, обязательно привлечет ваше внимание.
— Да, вы привлекли мое внимание фразой о Махендре и его воительницах, — признался падре Рамон. — По довольно веским причинам существование этого потенциального мира сохранялось в тайне. Наверное, вы понимаете, почему?
— Потому что в этом мире подавляется истинная вера? — предположил дон Мигель.
— Правильно. Имеются и другие причины, но эта — важнейшая. Итак, изложите мне, чего вы добиваетесь.
Дон Мигель понял, что острый ум иезуита уже готов перейти к существу дела. Конечно, падре Рамон оказался в неприятнейшем положении: ему предстояло оценить собственные действия, о которых он должен сейчас услышать впервые.
— Прежде всего, падре, вы обязаны написать обращение в будущее, чтобы обеспечить безопасность нашего мира. Вы должны издать инструкцию, заверенную Большой Печатью Службы, для того дня, в котором дон Артуро будет послан справлять всенощную с братьями из прошлого, словно с братьями из собственного времени. Он должен будет их предупредить, чтобы с сегодняшнего бала у Гроссмейстера его, Кортеса, удалили раньше обычного. Ни в коем случае дон Артуро не должен говорить с послом Конфедерации — и вообще с кем бы то ни было, — о женщинах как храбрых воительницах.
— Я, пожалуй, сделаю это, — пообещал падре Рамон. — Только вы объясните мне — зачем.
Дон Мигель принялся излагать суть дела. Когда он закончил рассказ о вторжении воительниц в перьях и убийстве короля и кронпринца, падре Рамон долго молчал.
— Да, — сказал, наконец, он, — такое могло случиться. Коррумпированный и беспринципный царедворец, имеющий доступ к аппаратуре Залов Времени, потакает настроению монарха, а результат — кровавая резня тысяч людей и гибель членов королевской фамилии. Вы оказали Службе неоценимую услугу, сын мой. Но, несомненно, понимаете, что единственной платой за нее будут жуткие воспоминания.
Дон Мигель кивнул.
— Моя сегодняшняя неосведомленность гораздо хуже! — сказал он. — Я как лист, подхваченный ветром, прилетел сюда и не имею ни малейшего представления, что делал в течение всего вечера — здесь, в этом мире.
— Если станете действовать осторожно, то установите это, не причинив реальности никакого вреда, — заверил его иезуит. — А если пожелаете освободиться от жутких воспоминаний о резне, то я могу вас от них избавить, ибо все то, о чем вы помните, сейчас не существует. Изгнать такие воспоминания из вашего мозга вполне логично.
Дон Мигель помедлил. Предложение было соблазнительным, и он знал, что процедура проводится легко и быстро: Святой трибунал изобрел снадобье для искренне раскаявшихся преступников, чтобы укоры совести не мешали им снова стать полезными членами общества. Но неожиданно для самого себя сказал:
— Нет, падре. Это опыт, и я не хочу его лишаться. Кроме того, вам сейчас известно столько же, сколько и мне. Будет несправедливо взваливать этот груз на одного человека.
— Я бы разделил этот груз с Господом, — напомнил ему падре Рамон. — Но благодарю вас. Это мужественное решение! — он взял в руки Библию. — Ради умиротворения вашей души советую вернуться на дворцовый прием. Отправляйтесь туда и убедитесь собственными глазами, что дворец невредим, король жив, а ваш друг Филиппе не ранен стрелами. И все случившееся покажется вам сном.
На лице иезуита появилось подобие улыбки.
— Утром… или, если хотите, сегодня ночью, но позднее, приходите ко мне. Я покажу вам книги, повествующие о власти Антихриста и границах ее. Он может создавать убедительные иллюзии, но не реальность. А решительные, честные люди всегда в состоянии распознать эти иллюзии.
Он поднялся. Дон Мигель упал перед ним на колени и склонил голову для благословения.
— Я напишу обращение в будущее, — заверил его падре Рамон. — Позднее, может быть, напишу предостерегающую статью для журнала, который издает Служба Времени… благодаря моей репутации ее не рискнут рассматривать как абсурдную. И, само собой, я буду молиться.
Он благословил Наварро и открыл ему дверь.
— Идите с Богом, сын мой, — сказал он.
Глава девятая
Опустошенный усталостью, дон Мигель медленно шагал по галерее, соединяющей капеллу с дворцом. Оттуда доносилась музыка, голоса подпевающих ей, беззаботный смех.
Это была реальность!
И все же, что из пережитого им было пережито кем-то еще? Провел ли он ночь с Кристиной в Лондресе, смешавшись с толпой? Естественно, они не повстречали на Имперской площади девушку в перьях, но что они делали вместо этого?
Был ли он вообще на приеме?
Он замер, затем решительно тряхнул головой и отогнал пустые мысли. Если вторжения не произошло, значит, Служба по распоряжению падре Рамона предприняла все необходимые меры, чтобы устранить альтернативную ветвь развития событий. Он помнил о мерах предосторожности, которые предприняли техники в штаб-квартире, чтобы он наверняка появился в этой откорректированной реальности не раньше одной-двух минут до полуночи. Он уже делал «притирку» для самого себя, потому что в другом, потенциальном мире, в эту минуту находился вместе с падре Рамоном и Кристиной в штаб-квартире, а в этом, реальном мире, намеревался присоединиться к празднеству во дворце.
Он заставил себя вернуться к окружающей действительности. Наварро находился в теплой, хорошо освещенной и красиво украшенной галерее, ведущей в зал… Там Кристина ждет его возвращения со всенощной.
А вдруг окажется, что они не сбежали в город, а провели вечер в скучнейшей, вежливой, но ничего не значащей болтовне, пока она не нашла отговорку, чтобы избавиться от него и поискать более интересного партнера?
Падре Рамон советовал ему быть осмотрительным… а в зале наверняка было слишком много гостей… Он свернул в боковую галерею, по которой сновали рабы с подносами, уставленными традиционными новогодними закусками и бокалами с глинтвейном. Вход в зал был завешан бархатными портьерами с золотыми кистями. Из этого местечка было удобно незаметно обозревать зал.
Народу поубавилось. Короля не было, вероятно, он удалился на покой… Не было и посла конфедерации… Зато был кронпринц. Он стоял возле помоста для оркестра и по-королевски беседовал с хорошенькой девушкой-индианкой. Тут же находился и Красный Медведь, развалившийся высоком кресле. Перед мессой, похоже, его в принудительном порядке протрезвили… Генеральный сотрудник мог себе позволить некоторые излишества…
