Михаил Водопьянов - Мечта пилота
Самолёт Шевченко идёт очень низко, вот-вот коснётся лыжами аэродрома. Но что это? Очерченная сажей площадка уже кончилась, а он всё ещё не коснулся снега. Мажет?.. Нет, ему уже определённо не хватит площадки. Он сейчас попадёт в торосы. Неужели авария?
У Бесфамильного остановилось сердце. Но тут же страх сменился радостью. Он заметил, как из выхлопных труб "ястребка" вылетел клуб чёрного дыма. Лётчик догадался, что Шевченко дал полный газ и пошёл на второй круг.
Наблюдавший всё это Слабогрудов внимательно слушал, не вызовет ли его Шевченко. И он не ошибся. Лётчик сообщил, что сесть он не мог, так как сильно слепит. На площадке слишком мало тёмных пятен.
– Дымовых шашек и пакетов с сажей у меня больше нет, – заканчивал свой рапорт Шевченко. – Прошу вас, товарищ командир, пролететь через центр площадки и сбросить ещё несколько пакетов. Я отойду в сторону.
Бесфамильный приказал опустить стёкла окон с обеих сторон пассажирской кабины и на каждой стороне стать двум человекам, приготовив побольше пакетов с сажей. Затем он зашёл против ветра, убавил обороты моторов и с самой малой скоростью, на которую только был способен самолёт, – со скоростью сто сорок километров в час, – полетел через центр площадки. По сигналу Бесфамильного товарищи начали бросать пакеты. Они успели сбросить сорок пять пакетов.
– Можешь садиться, – передал через радиста Бесфамильный Шевченко. – Теперь хорошо пестрит. Смотри, не промажь!
На этот раз Шевченко самолётными лыжами коснулся снега в самом начале площадки. Пробежав сто – сто пятьдесят метров, самолёт остановился. Опасаясь, как бы лыжи не пристали к снегу, он прибавил газу и отрулил свою машину в самый дальний конец площадки. Там он остановил мотор и побежал выкладывать "Т" большой машине.
Бесфамильный сообщал начальнику экспедиции:
– Шевченко сел хорошо. Сейчас сажусь я. Связь прекращаю минут на двадцать-тридцать.
Тяжёлая машина легко коснулась поверхности льдины. Лишь высокое искусство Бесфамильного дало возможность так хорошо сесть.
Как бы пробуя крепость площадки под собой, осторожно пробежав, машина нехотя остановилась. Все почувствовали небывалую, ни с чем не сравнимую радость. Лыжи советского самолёта коснулись полюса. Мечта осуществилась. Полюс наш!
И, словно по команде, из десятка глоток вырвалось громкое, восторженное "ура".
Радостный человеческий крик впервые нарушил мёртвую тишину.
– Егоров, – закричал Слабогрудов, – давай масла!
– Зачем тебе масло?
– Смазать подшипники земной оси, чтобы она получше вертелась!
Егоров расхохотался, а профессор Бахметьев, приняв это предложение всерьёз, заметил:
– Если Земля завертится быстрее, то могут произойти неприятные вещи.
– Какие именно?
– Океаны выльются на сушу, живущие на экваторе люди потеряют почти полностью вес, и ещё многое в этом же духе.
– Тогда отставить смазку, – весело заключил Слабогрудов.
– За дело! – громко скомандовал Бесфамильный.
Все участники перелёта, как бы ожидая этого сигнала, бросились по своим местам. Каждый занялся своим делом. Слабогрудов приступил к установке своей наземной рации. Егоров вместе с командиром "В-45" Шевченко укрывал моторы, помня приказ командира: иметь самолёты в состоянии двадцатиминутной готовности. Штурман Канин и метеоролог Байер под руководством профессора Бахметьева приступили к астрономическому определению координат самолёта. Сам Бесфамильный принялся укреплять машины.
Закончив работу, Бесфамильный, Шевченко и Егоров привели в действие домкратики, смонтированные в лыжах "Г-2". Лыжи отделились ото льда, и под них были подложены масляные прокладки. Это предохраняло лыжи от примерзания и давало возможность в случае необходимости сразу же отправиться в полёт.
– Товарищ командир, – доложил Слабогрудов, – связь налажена.
Бесфамильный попросил соединить его с начальником экспедиции. Услышав голос Беляйкина, лётчик снова пережил волнение первых минут после посадки. С трудом овладев собой, срывающимся голосом он доложил:
– Сели благополучно. По нашим расчётам мы в районе полюса. Буду считать – пеленгируйте нас…
– Не надо считать, Бесфамильный. Мы вас запеленгировали ещё в воздухе. Ваши расчёты правильны. Тем не менее тщательно и осторожно проверьте это астрономическим способом… Разрешите вам, Бесфамильный, крепко пожать руку.
Лётчик промычал в ответ что-то невразумительное. Впоследствии, когда Беляйкин ему припомнил это, он всё свалил на Бахметьева. Действительно, в это время к нему чуть ли не бегом подходил сияющий профессор.
– Мы на самой макушке Земли! – кричал он ещё издалека.
Радостная весть была немедленно передана начальнику экспедиции. Благодаря вмешательству Уткина скоро об этом узнал весь мир. Узнал и Блинов, с нетерпением ожидавший разрешения начать трудный путь к базе.
МЕСЯЦ НА ПОЛЮСЕ
С юга, от тропиков, надвигалась весна. В Крыму цвели миндальные деревья, в Москве лопались почки тополей и берёз, в Архангельске вскрывалась Двина, а в Тихой пожелтели льды. Шёл тёплый весенний май, а на полюсе температура нередко достигала сорока градусов ниже нуля.
Но и этот полярный май – морозы и студёные ветры – почти не мешал работе. Заиндевевшие люди в мягких бобриковых комбинезонах и зелёных очках целые дни проводили около самолётов. Их работа протекала так же весело и оживлённо, как и на Большой земле: те же интересы владели ими. Располагая прекрасной радиосвязью, они не чувствовали полярного одиночества, от которого так страдали в своё время пионеры Арктики.
Жгучее желание Уткина так и осталось желанием. Самые страстные его просьбы не тронули начальника экспедиции: Беляйкин так и не разрешил ему лететь на полюс. Журналист горевал недолго: работы хватало и в Тихой. После того, как стало известно, что Бесфамильный развернул работу на полюсе, Уткин по "своей" рации два раза в сутки передавал полюсникам краткие бюллетени событий, случившихся на Большой земле. Благодаря Уткину горсточка людей, самоотверженно работавшая на полюсе, нередко слышала голоса вождей своей великой родины, слышала слова приветствия от родных и друзей из далёкой Москвы, слышала музыку и даже целые концерты, организованные специально для них лучшими артистами столицы. Словом, не попав на полюс, Уткин изо всех сил заботился о людях, полетевших туда…
В группе Бесфамильного никто не скучал. И если бы не постоянная угроза передвижения льдов, если бы не постоянное ожидание шторма – дни их пребывания на полюсе ничем не отличались бы от их обычных дней на Большой земле.
Зная, что организованность лучший враг уныния и пессимизма, которые так страшны именно здесь, среди бескрайних ледяных пустынь, Бесфамильный позаботился о том, чтобы каждый из его группы твёрдо знал свои обязанности и выполнял их. За исключением лётчика Шевченко и радиста Слабогрудова, весь экипаж самолёта был отдан в распоряжение профессора Бахметьева.
