Андрей Столяров - Боги Осенью
– Я спрашиваю, Леня, вы не заболели? - трепетал в проводах заботливый голос Моисея Семеновича. - Отпуск давно кончился, а я вижу, что вас все нет и нет. Дай, думаю, позвоню...
Он говорил ещё что-то, но я никак не мог уловить смысл. Отпуск какой-то. Какой отпуск? Ах да, в самом деле, это у меня - отпуск. И он закончился ровно три дня назад. Сегодня двадцать четвертое сентября, все правильно. Я ещё в четверг должен был быть на работе. Как это я забыл?
– Вы слышите меня, Леня?
Голос Моисея Семеновича вползал с другого конца города. Сейчас встревоженный и очень далекий.
– Леня! Леня! Почему вы не отвечаете?
– Слышу, - сказал я.
И положил телефонную трубку.
Отпуск мой действительно завершился.
Они нетерпеливо ждали меня у дверей - Геррик с Гийомом, опоясанные тяжелыми боевыми мечами, подтянутые, готовые сражаться не на жизнь, а на смерть; Алиса - тоже подтянутая, в джинсах и свитере, уже посматривающая на меня как бы со стороны. Из той зыбкой дали, которая - за пределами воображения.
Губы её шевельнулись.
Сейчас она скажет:
– Прощай...
И тогда они уйдут навсегда.
Они покинут Землю, а я - останусь.
Звезды над крышами, черный сквозняк Вселенной, разбитые зеркала, призрачная красота Алломара. Жизнь, которая дается тебе - и никому больше.
– Постойте, я с вами! - сказал я.
И - ничего не произошло.
Мигнула над крышами одна звезда, за нею - другая. И потом все они загорелись, как бриллианты на бархате.
Геррик молча кивнул. Гийом посторонился.
Алиса открыла дверь...
12
Тих и сказочен долгий петербургский сентябрь, когда после дождей, смывших грязь и пыль, устанавливаются сухие ясные ночи. Гулок осенний камень, озвонченный прохладой, пустынны улицы, светлы трамвайные рельсы под фонарями. Листья на асфальте пожухли и при малейшем движении воздуха издают жестяной шорох. Каналы полны звезд. Их промывает вода такой черноты, что на первый взгляд кажется продолжением ночи. Желты окна в домах, и за каждым из них - будто своя история. Правда, что это за история - неизвестно.
– Спокойнее, - сказал мне Геррик.
– А что?
– Спокойнее...
Видимо, он чувствовал, что я нервничаю.
Мы двигались переулками, изломанной линией выводящими нас к цели. Геррик шел впереди, и его левая рука придерживала эфес Эрринора. Плащ он с собой не взял и потому редкие ночные прохожие, завидев человека с мечом, вздрагивали и переходили на другую сторону улицы. Впрочем, прохожие нам практически не попадались. Далее следовали мы с Алисой, причем Алиса держалась на некотором отдалении от меня, - для того, вероятно, чтобы иметь свободу движений, и посматривала вправо-влево, будто считывая провалы теней в подворотнях. Почему-то её беспокоили именно подворотни.
Пару раз она мне шепнула:
– Не заслоняй. Я из-за тебя ничего не вижу...
И тогда я неловко замедлял шаги, держась сзади. Я чувствовал себя лишним. Зачем они меня прихватили? При чем тут я, и какая от меня польза?
Шествие замыкал Гийом. Двигался он с какой-то кошачьей грацией, совершенно бесшумно, - то слегка отставая, то догоняя нас вновь, будто переместившись по воздуху, и в отличие от Геррика, держа меч обнаженным. Оборачиваясь, я встречал его взгляд, почему-то в такие мгновения направленный именно мне в спину. Словно я и был тем человеком, которого следовало опасаться.
Мне это было неприятно.
И ещё неприятней было то, что у меня нет никакого оружия. И настороженность Геррика, и ощутимое беспокойство Алисы, и кошачьи перемещения Гийома, кружащего вокруг нас словно птица, показывали, что драться нам, скорее всего, придется. Что я буду делать в случае нападения? Как защищаться? Иметь бы, по крайней мере, кинжал. И хотя рассудком я понимал, что кинжал меня не спасет, не умею я орудовать ни мечом, ни кинжалом - пусть уж лучше останется у Алисы, вон, как она ловко распорола басоха - тем не менее, мне было как-то не по себе. Будто я был слишком легко одет на пронизывающем ветру. Я чувствовал себя беззащитным.
И чувство это усилилось, когда, просочившись по переулку, отходящему от Садовой, мы свернули на набережную, залитую сиреневыми фонарями. Равнодушен и тускл был их свет под колпаками из оцинкованного железа, и жестоко они поскрипывали, хотя течения воздуха не было. Подагрической бронзой желтели выхваченные из темноты деревья.
– Не нравится мне здесь, - быстро шепнула Алиса. - Вроде, есть что-то, а что - непонятно...
Она щурилась от нервного напряжения. Лично мне это место тоже почему-то не нравилось. Конечно, с одной стороны нас теперь защищал канал, но тягучая чернота подворотен с другой выглядела как-то очень уж неприятно. Мрачными наледями припечатывала она тротуары. Можно было ступить в неё и провалиться, как в болотную жижу.
Ничего удивительного, что Геррик взял ближе к середине набережной.
От подворотен следовало держаться подальше.
Мы уже почти дошли до моста, когда это случилось. Алиса внезапно остановилась и мелко затрясла головой.
– О, господи!.. - негромко сказала она. Прижала к ушам ладони и несколько раз их вдавила, словно пытаясь прочистить. Лицо стало её отчаянным. - Нет-нет-нет, не сейчас, великий Хорогр!..
Я даже испугался.
– В чем дело?
– Не слышу, - объяснила Алиса, все так же то отпуская, то прижимая ладони. - Нет эха мира... Как мы пойдем дальше?..
– Но меня-то ты слышишь? - возразил я.
– Тебя слышу. О, господи, но разве же в этом дело? Я не слышу ничего, кроме обычных звуков!.. Тишина - будто весь мир забили ватой!..
– Ну, давай вернемся.
– Нет-нет, возвращаться нельзя! Подожди, не трогай меня сейчас, не надо!.. - Она оторвала руки от головы и повернулась из стороны в сторону, как локатор. Облегченно вздохнула, и складки на лбу разгладились. Кажется, все... Все-все, я в порядке...
– Надо идти, - хмуровато сказал Геррик, стоявший к нам вполоборота. Не слышишь, ну - ничего, пока обойдемся - так...
– Это - Тенто, - уверенно заявил Гийом, подтянувшийся сзади. - Больше некому. Я думаю, что он уже где-то здесь.
– Вперед! - коротко приказал Геррик.
Алиса, оттопырив пальцами уши, нацелила их, точно прозванивая пространство, и вдруг, будто выстрелив, метнула вперед руку:
– Оттуда!..
– Койотль!.. - хрипловато сказал Геррик.
Наверное, до конца дней моих я не забуду эту картину. Набережная канала - там, куда показывала Алиса, поворачивала гранитным хребтом, скрываясь за теснящимися домами. Фонари на изгибе её были почему-то погашены. Зиял туннель мрака с редкими просветами окон. И вот оттуда, из этого угольного туннеля, из мертвящего сквозняка, как мне показалось, потянувшегося по набережной, выскочил на задние лапы безобразный ящер примерно в рост человека, и, подергав туда-сюда бородавчатой мордой, как лягушка, зашлепал по мостовой, стремительно приближаясь.
