Эдгар Берроуз - Карсон Венерианский
Она бросила на меня быстрый взгляд, но я сохранял совершенно серьезный вид.
— Да, — сказала она. — И не забудь встать, салютовать и приветствовать его возгласом. За стенами города будет смотр войск. Новое соединение отправляется на фронт. Наш Возлюбленный Мефис направляется устроить им смотр. Тебе будет интересно на это посмотреть?
Я сказал ей, что интересно, так что после того, как проехал кортеж Мефиса, мы пристроились за ним и последовали на равнину за городом. Когда Мефис занял свое место и выкрики утихли, а люди перестали бить поклоны, Зерка велела нашему погонщику передвинуться на место, откуда нам будут прекрасно видны все церемонии. Большое количество войск маршировало на некотором расстоянии слева от нас. По сигналу Мефиса, который трубачи передали ожидающим войскам, они разбились на колонны и зашагали к великому человеку, чтобы пройти перед ним на должном расстоянии. Это было так похоже на смотр войск цивилизованных стран Земли, что я был просто озадачен. Но, обдумав вопрос хорошенько, я не мог придумать другого более практичного способа проводить смотр войск.
Когда первая колонна была на расстоянии примерно сотни ярдов от Мефиса, их шаг изменился. Все они одновременно сделали три шага вперед, подпрыгнули на левой ноге, сделали еще три шага вперед, подпрыгнули с места вверх фута на два, а затем повторяли все это, пока не прошли на сотню ярдов дальше Мефиса, и все время они выкрикивали «Мальту Мефис!» нараспев, как считалку.
— Какое впечатление это производит! — воскликнула Зерка, наблюдая за мной внимательно, словно затем, чтобы в точности проверить мою реакцию.
— Очень сильное, — сказал я.
— Это новшество, которое ввел Наш Возлюбленный Мефис, — пояснила Зерка.
— Охотно верю, — ответил я.
10. Тюрьма для смертников
Я получил огромное удовольствие от долгого вечера, проведенного гостем Зерки. Мы снова поели в том самом ресторане, где познакомились. Мы посетили один из удивительных театров Амлота и вернулись домой примерно в девятнадцатом часу, что примерно соответствует 2 часам ночи земного времени. Затем Зерка пригласила меня на скромный ужин. Но за все это время ни один из нас не узнал ничего важного о другом, хотя это было, как мне кажется, самым важным желанием каждого. Я не выяснил и местоположения Гап кум Ров. Как бы то ни было, я провел прекрасный день, омраченный единственно постоянным беспокойством о Дуари.
Театры Амлота и пьесы, которые в них разыгрываются при режиме Зани, по-моему, стоят того, чтобы их описать хотя бы вкратце. Зрители в этих театрах сидят спиной к сцене. Перед ними на задней стене театра расположено огромное зеркало, помещенное так, что они видно каждому зрителю, так же как экран в наших кинотеатрах. Действие, которое разыгрывается на сцене, видно зрителям в зеркале, и при помощи весьма изобретательного освещения все видно великолепно. Манипулируя светом, можно полностью затемнить сцену, чтобы отметить, что в действии прошло некоторое время, или дать возможность сменить декорации. Разумеется, отражения актеров не в натуральную величину, так что результат дает ощущение нереальности, напоминающее театр кукол или старые дни немого кино.
Я спросил Зерку, почему зрители не сидят лицом к сцене и не смотрят прямо на актеров. Она объяснила, что это связано с тем, что профессия актера до недавнего времени была непопулярной, и считалось позором быть увиденным на сцене. Они обошли проблему таким изобретательным способом. Считалось очень плохим тоном поворачиваться и смотреть прямо на актеров, несмотря на то, что сейчас профессия считалась уважаемой.
Но больше всего позабавила меня пьеса. В Амлоте сотня театров, и во всех идет одна и та же пьеса. Это «Жизнь Мефиса». Зерка сказала мне, что пьеса состоит из сотни и одного эпизода, каждый эпизод занимает одно вечернее представление, и каждый гражданин непременно обязан посещать театр хотя бы один раз в десять дней. Им дают сертификаты, чтобы удостоверить, что они там были. Пьеса уже идет более года. Агенту Мефиса по рекламе следовало родиться в Голливуде.
На следующий день после моего визита к Зерке мне был дан расчет Гвардии Зани и велено явиться в Гап кум Ров.
И только-то! Долгие дни я старался обнаружить это место — безуспешно. Теперь я получил официальное назначение в тюрьму. В чем именно будут состоять мои обязанности, и останусь ли я там надолго, я не знал. Моим приказом было явиться к некоему Торко, губернатору тюрьмы — Тюрьмы Смертников.
Мой расчет состоял из одиннадцати человек, один из которых был кордоганом. Ему я и велел отвести расчет в тюрьму. Я не хотел дать им понять, что не имею представления, где находится тюрьма. Она располагалась на маленьком островке в заливе, не более чем в сотне ярдов от берега. Я видел его несколько раз, но не предполагал, что это и есть печально знаменитая Гап кум Ров. На набережной мы сели в маленький катер, принадлежащий тюрьме, и вскоре стояли под ее угрюмыми стенами. того факта, что мы гвардейцы Зани, оказалось достаточно, чтобы нас немедленно впустили. И вот я нахожусь в комнате Торко.
Торко оказался крупным мужчиной, с тяжелыми и грубыми чертами лица — одно из самых жестоких человеческих лиц, которые я когда-либо видел. В отличие от большинства амторианцев он был некрасив. Его манеры были грубыми и неотесанными, и я тотчас почувствовал, что я ему не нравлюсь. Ну что ж, наша антипатия была взаимной.
— Я никогда прежде тебя не видел, — проворчал он после того, как я доложился. — Почему они не прислали кого-нибудь, кого я знаю? Что ты знаешь об управлении тюрьмой?
— Ничего, — ответил я. — Я не просил этого назначения. Думаю, что если я с этим смирился, то и ты можешь.
Он пробурчал что-то непонятное, затем сказал:
— Пойдем со мной. Раз уж ты сюда попал, тебе придется освоиться с тюрьмой и с моей административной системой.
Вторая дверь в его кабинете, напротив той, через которую я вошел, открылась в комнату стражи, полную гвардейцев Зани. Одному из них Торко приказал выйти во двор и привести моих людей. Затем он подошел к другой двери, зарешеченной и запертой на прочные засовы. Когда она была открыта, за ней обнаружился длинный коридор, по каждой стороне которого через равные промежутки шли камеры за тяжелыми железными решетками, в которых теснились заключенные. Многие из них были покрыты ранами.
— Эти мисталы, — пояснил Торко, — виноваты в неуважении к Нашему Возлюбленному Мефису или к покрытым славой героям Гвардии Зани. Не проявляй к ним милосердия.
Затем он повел меня в конец коридора, через другую дверь и вверх по лестнице на второй этаж, где было два ряда одиночных камер: в каждой камере от одного до трех заключенных, хотя каждая была мала и для одного.
