Виталий Сертаков - Симулятор. Задача: выжить
Оно растворялось в вышине. Но при этом не погружалось ниже уровня почвы. Ведь как-то мы с Комаром уцелели! И оно неумолимо наступало на поселок. Больше всего мне хотелось плюнуть на всех и бежать, не останавливаясь. Бежать куда угодно, лишь бы не видеть этой переливающейся целлофановой пленки среди черных облаков.
— Тоже со стороны Белого озера, — спокойно подтвердил Зиновий.
— Сволочи, что они с народом делают! — выругался лохматый мужик в пижаме, тот самый, что звал смотреть труп. Он прижимал к себе тощую мосластую супругу, как будто ее пытались вырвать.
— Не все так просто, — Дед снова обращался к нам, ко мне и Комару. Он совершал большую ошибку, полагая, что сержант Комаров его слушает. Комаров его слышал, но не слушал. Он стоял рядом, дышал, переступал с ноги на ногу, но витал где-то в далеком звездном облаке. — Вы же могли заметить, что предыдущее стекло катилось восточнее. Если бы оно катилось этим же маршрутом... — он понизил голос, — здесь бы не осталось никого в живых.
— Не понимаю, — признался я. — Вы же говорили, что оно распространяется радиально, сразу во все стороны...
— Лексей Саныч, это опасно? — подала голос Элеонора. — Вот это, вроде северного сияния?
Дед вздохнул, беспомощно глядя на меня. Он благородно предоставлял мне первенство в организации всеобщей паники.
— Понятно, — сказал носатый Зиновий, в очередной раз меня удивив. — Надо сматываться.
— Оно будет здесь примерно... часа через полтора, — Дед говорил негромко, как будто специально только для меня и Зиновия, но слышали не только мы.
— Ага, на закате, — кивнул Зиновий, поправляя хронометры.
— Кто будет? Что будет? — посыпалось отовсюду, как горох.
— Кто как хочет, а мы уезжаем, — авторитетно рубанул воздух широкий мужик в майке. Он крепко держал за руку свою блондинку в красном платье. Под светом нового солнца его белокожее незагорелое тело напоминало восставшего из могилы мертвеца. — Не нравится мне все это! Вы слышите, как пахнет? Химикатом пахнет! Минуты мы тут не останемся!
— Мы тоже!
— Ребята, так нечестно; мы договаривались — пешком...
Я решил на них забить. Все равно их не убедить, пусть идут. Если Лексей Саныч не пошутил, а такими вещами не шутят, то на станции стекло поработало, как сенокосилка. И неизвестно, вдруг эта косилка захочет вернуться. А еще он что-то говорил про саму станцию, якобы стекло размазало вокзал и бензоколонку. Я так и не понял, что значит «размазало».
Вообще неизвестно, чего теперь ждать.
Дед был прав. Если это стекло, нам понадобится низина, и чем скорее, тем лучше. Нет, черт подери, нам понадобится не низина, а самый настоящий подвал. Кроме того, нас слишком много, и убедить их всех, что надо отсиживаться в подвале, просто нерельно. Собрать экспедицию к месту взрыва — еще нереальнее. Я подумал, что «добровольцы» не пойдут даже под дулом автомата.
Светловолосая женщина в красном сарафане начала шумно ссориться со своим мужем. Толстой бабке с зонтом стало дурно, ее усадили прямо на асфальт, но на асфальте она обожглась.
— Мне не верят, — устало поделился Дед. — Они не верят, потому что не видели. Человек так устроен... Очевидно, в прошлый раз стекло зародилось сразу южнее поселка, — не в тему, задумчиво прошепелявил он.
— А почему вы предположили кольцевой фронт? — мгновенно ухватив суть проблемы, встрял юный кудрявый «физик». — Возможно, эта... этот феномен распространяется в виде сильно вытянутой капли, и только потом разворачивается, как лассо в полете... — Он нарисовал в воздухе лассо.
— В виде строба, — забормотал Дед. — Это интересно... Но тогда... Тогда, учитывая избирательную агрессивность... Можно у вас попросить бинокль? — повернулся он к Валентину, завладел оптикой и принялся обшаривать небо.
Меня не покидало ощущение слежки.
Недоброжелательные холодные глаза разглядывали нас, как личинок под микроскопом. А может быть, вовсе и не глаза, а совсем другие органы чувств, недоступные нам. На миг мне вдруг померещилось, что из черной тучи высунется колоссальных размеров пинцет, подхватит кого-нибудь... да вот хотя бы толстую тетку с зонтиком, и рывком утянет наверх. Стальные усики пинцета, толщиной с телеграфный столб, пережмут тетку поперек живота так, что разом хрустнут ребра и сломается позвоночник, голова ее закинется набок, изо рта и глаз полезет желтое, по ногам потечет кровь... А мы успеем только хором завизжать и присесть, как под бомбежкой.
А еще у меня нестерпимо чесались спина и шея.
«Вольво» катилась нам навстречу; озабоченный карьерой Мартынюк бросился наперерез и забарабанил в стекло. Трясущийся мужчина с детьми тоже зашагал к машине. Из «вольво» вылез парень в черных очках и тесной майке с эмблемой Олимпиады. Первым делом он отпихнул горе-депутата, затем наорал на деда с детьми, показывая на заднее сиденье. Мне показалось, что бицепсы у парня толще, чем моя нога в бедре. За «вольво» подпрыгивал прицеп.
Я постарался найти точку опоры, это было совсем непросто. Мы приехали по вызову, вот что. Я начал твердить себе, как попка, что мы приехали по вызову.
Я спросил у Элеоноры, где дом четыре по Сосновой аллее, откуда нам звонили в райотдел, затем выдернул Комара из потоков слюны того придурка, что махал телефонами, и мы кое-как тронулись с места. Как и предсказывал Дед, жужжащая масса людей, точно пчелиная семья, потянулась за нами. Они жались друг к другу, не решаясь остаться в одиночестве. Снизу, из сиреневой мглы, торопились еще несколько человек.
— Нам нужно назад, — выдавил Комаров.
— Да, непременно. — Я говорил с ним, как с маленьким. — Вот только осмотрим место происшествия, и сразу назад. Гена, вспомни, нам звонила девочка, насчет отрезанных рук.
Но до девочки с отрезанными руками нам дойти было не суждено.
8
Вука-Вука — он такой горячий, это что-то...
Ой, я не могу, не могу я о нем спокойно говорить...
«Вука-Вука» — это Люлик меня сперва так придумал называть, понятно почему... Люлик ушел от жены и ушел как-то нехорошо. Да, нехорошо ушел, и все y него после психованной жены упало, понятно почему... А как меня увидел, так сразу поправился и сказал, что я ему заместо Вуки-Вуки. А потом мы стали так друг друга называть, смешно так, по-африкански...
Ой, я не могу, я сразу плачу. А еще меня жутко бесит этот лысый хохляцкий бандит с французским именем и золотыми зубами, он воняет своим гнусным одеколоном и постоянно зевает... А тот, похожий на лягуху, в кошмарном галстуке? Да хрен редьки не слаще, депутат долбаный! То есть он не депутат вовсе, кишка тонка, всего лишь промокашка из мэрии, но гонора — как у личного друга губернатора. Не терплю таких тварей скользких, лучше уж с бандитами дело иметь. С бандитами сколько лет общаться приходится, и всегда компромисс находила, всегда... А этот жабообразный хлыщ в подтяжках, он даже теперь, в подвале, спокойно посидеть не может. Как же, им ведь руководить надо, им без руководящей роли никак! Уселись нам на голову, ноги свесили, оболтусы думские...
