Михаил Сухоросов - Дикий гусь
— То есть, мне все примерещилось?
— Почти так. Никто, кроме тебя, этого зверя не видел. Но вот если б он до тебя добрался…
— То есть, откуси он от меня половину, вы бы нашли только то, что осталось?
— Примерно.
М-да, если твое подсознание считает, что ты мертв, значит, ты мертв. А если оно считает, что у тебя откушена голова…
Гельда тем временем забеспокоилась:
— Пойдем-ка обратно в укрытие, тут что-то не так.
Действительно, не так: обернувшись, обнаруживаю, что нас взяли в кольцо Черные Монахи. Тянусь к мечу, но движения медленны, полное ощущение, что вместо воздуха какая-то вязкая субстанция. Почему они не нападают? Нет даже того прессинга, который предшествует атаке с молниями. Юрд молчит. Почему Монахи не нападают, не понимаю. Они просто движутся по кругу, а в центре — мы. Так или иначе, но надо прорываться. Но каждое движение — как против ветра, перед глазами все плывет, боковым зрением вижу, как оседает на землю Гельда. Лес окончательно расплывается, единственной реальностью остается призрачный хоровод, он приобретает все более четкие очертания.
Внезапно, отделившись от шествия, одна из фигур замирает передо мной:
— Меченосец, ты слышишь меня?
— Да, знакомый голос. И внезапно я узнаю стоящего передо мной. Странно, ведь под капюшоном не видно лица…
— Борах?
— В прошлом, — его голос абсолютно бесстрастен.
— Но ведь тебя убили, — теперь я не слишком уверен в этом. А в голосе из-под капюшона звучит нечто похожее на сочувствие:
— Это тебе так кажется, Меченосец.
— Но ведь я сам видел твой труп, — я не испытываю ни малейшего удивления, последняя фраза — просто один из аргументов в споре.
— Ты видел только оболочку.
— Получается, что здесь — сущность?
— До некоторой степени.
Теперь для меня важней всего на свете становится этот разговор, а что будет со мной и остальными двоими…Это уже второй вопрос.
— Борах, я всего навсего человек Я своими глазами видел, как тебя убили Монахи. Я осматривал твое тело. И теперь не могу понять, почему ты здесь?
— Ты решил, что меня убили, только потому, что видел мое тело? Но ведь это неважно. Я перед тобой, какие доказательства тебе еще нужны?
— Ты жив?
— В твоем понимании этого слова — едва ли.
— Тогда ты мертв.
— Ошибаешься. Меня просто подготовили к высшему служению. То6 что ты принял за бой, и было этой подготовкой.
Да, в рамках этой подготовочки, оказывается, надо выжечь человеку внутренности. Но ирония здесь неуместна. Я должен все выяснить:
— Но кому же вы служите, Борах?
— Мы? Мы слуги вечной мудрости, высшей. Мы стоим над добром и злом. Когда ты видел меня в том состоянии, я ненавидел тебя, ты помнишь? Теперь я свободен от ненависти и любви. Я обрел мудрость и покой.
И тут наваливается на меня беспричинная, звериная какая-то тоска, я вдруг понимаю, что устал от всего, что было и что еще предстоит. Что мне нужен отдых, по возможности, вечный. Покой.
— Борах, странствия утомили меня. Нельзя ли и мне об-рести мудрость и покой?
Тихо, но величественно, как в церкви вступает орган, голос Бораха становится еще более глубоким и проникновенным:
— Что ж, Меченосец, для тебя, пожалуй, путь не закрыт.
Наверно, это лучший выход — стоять над схватками…
— Что я должен делать?
— Отрешиться от всего, что привязывает тебя к земле. Принести в этом клятву, — теперь Борах повелевает. — Повторяй слова клятвы за мной…
Странный хоровод вокруг нас с ним притягивает, завораживает, все громче и громче звучит органная фуга…Странно, откуда в этом мире может быть кому-то известен Бах?
Резкий толчок в грудь. Досадная помеха. Еще один. Боль от него становится обжигающей.
Лес вдруг обретает прежние очертания, обнаруживаю, что стою, как столб, посреди тропы, а вокруг меня водят хоровод тени — абсолютно бесплотные, не представляющие никакой опасности. И интереса тоже.
А вот с ребятами не все благополучно: Гельда стоит на коленях, беззвучно шевеля губами, Хельг кружится на месте, сражаясь с видимым ему одному врагом — сабли мелькают, что твои пропеллеры. Прикасаюсь к Юрду и тут же отдергиваю руку — мой Камень раскален. На груди, наверно, ожог…Но ребят надо вытаскивать.
Первым делом подлетаю к Гельде, трясу ее, бью по щекам:
— Э, подъем! Приехали!
Нуль реакции. Своим шестым (чародейским) чувством понимаю, что просто взвалить ее на плечо и унести отсюда — не выход. Надо вытаскивать ее из объятий морока, или что там еще, прямо здесь, на месте. Ладно, мы пойдем другим путем…Сосредотачиваюсь, врезаю ей по мозгам со всей чародейской дури. Только вздрогнула. Что ж делать-то, а? Я сам только с помощью Юрда выкрутился. А если попробовать сработать через ее Камень? Я ж его более-менее знаю, хоть в руках держал…
Попытки с третьей мне удалось это сделать — Гельда тихо вскрикнула и обеими руками ухватилась за Камень.
— Вставай, маленькая. Надо убираться.
— Да…А что вообще было?
— Психическая атака.
— Какая?
— Неважно. Помоги-ка.
Соединив Силу, нам кое-как удалось выдернуть из забытья Хельга. При этом, правда, пришлось довольно бойко уворачиваться от его сабель, но мы провернули всю операцию настолько быстро, что я даже запыхаться не успел. Эльф, очнувшись, на расспросы и благодарности времени тратить не стал, просто встряхнулся, окинул нас быстрым взглядом и потребовал:
— Возвращаемся в укрытие. И быстро.
— Кто бы спорил…Только бревнышко возьми, я как-никак за него жизнью рисковал.
Что самое удивительное — эльф не стал спорить, хотя и особо доволен не был, так что до укрытия мы добрались без лишних приключений.
Измотались мы, конечно, до предела. Хорошо хоть рана у меня на плече не кровила, зато левая ладонь находилась в состоянии просто развратном. Через пять минут после того, как мы пришли, я уже развел огонь в очаге, повесил над ним котелок с водой.
— Ну, Хельг, где там твое средство хваленое? А то Гельда сейчас кровью изойдет.
— Сейчас будет. Если, конечно, ведьма не откажется от помощи презренного эльфа.
— Пусть только попробует, — я сумрачно поглядел на Гельду. — Наверно, для начала надо стрелу из нее вынуть?
— Додумался! — в ее голосе прозвучала насмешка. — Да любой тебе нормальный целитель с этого бы и начал.
Меня очень сильно потянуло проехаться насчет ее нормальности, но я удержался. В конце концов, ей больно…
Эльф уже занимался своим средством. Перехватив мой выжидательный взгляд, он пояснил:
— Вы, люди, по-другому устроены. Вытаскивая стрелу, могу что-нибудь повредить, — а потом снова занялся варевом, от которого уже по всей землянке распространился достаточно гнусный аромат. Гельде он, однако, сказал больше чем мне:
