Кир Булычев - Черный саквояж. Куклы из космоса (сборник)
Аудитория взорвалась дружным смехом. Улыбнулась даже и сама Аркадия Львовна. Угрюмо молчала, стоя у доски, только Марина Букина, которая очень не любила выходить из центра внимания.
— Значит, в этом случае вместо вас здесь сидели бы сейчас зелененькие разумные крокодильчики-шестиклассники? — весело спросила учительница.
Костя утвердительно кивнул.
— Так и было бы! И вместо Марины у доски был бы крокодил. И вместо вас за столом тоже сидела бы сейчас…
Аркадия Львовна погасила улыбку.
— Какие все-таки странные фантазии посещают тебя, Константин! — сказала она без удовольствия. — И это во время такого содержательного и интересного доклада! Продолжай, Марина!
Учительница постучала ручкой по столу, требуя тишины. Тишина наступила; и как раз в этот момент в классе вновь прозвучал чужой голос, исходивший из ничего, из воздуха:
— Я тебе про уровни говорю не зря! Зрительный ряд будет хорошим, а звук никудышным.
Марина уронила указку. Другой голос удивленно произнес:
— Что это с ней?
Аркадия Львовна встала, и ее очки-локаторы снова мгновенно ощупали класс.
— Слушай, похоже… пробой, — неуверенно сказал чужой голос — Похоже, нас слышат…
— Этого только не хватало! — отозвался другой.
— Да помолчи ты! — громко прошептал первый. Очки-локаторы остановились на Петре Трофименко, переместились на Костю Костикова, снова вернулись к Трофименко. Аркадия Львовна не знала, что и подумать, а это бывало с ней редко.
— Ребята, кто-то принес в класс магнитофон? — растерянно спросила она наконец. — Этот, как его… плейер?
Класс взорвался гулом взволнованных голосов. Никто не приносил магнитофона, на самом деле происходило что-то таинственное, и Аркадия Львовна это поняла. Но отступить перед необъяснимым и уронить авторитет учителя она, конечно, не могла, хотя и испытывала сильную растерянность.
— Скоро звонок, — пролепетала учительница, постучав массивной ручкой по столу и повысив голос, — уложиться мы уже не успеем. Доклад Марины Букиной переносится, на следующий раз. Ребята, все по домам, но только тихо, в соседних классах еще продолжаются занятия.
— Зашкаливает! — испуганно сказал голос из пустоты. — Пробой, нет никаких сомнений! Нас слышат, а, может, уже и видят. Ты взгляни на учительницу, она же рот разевает, как старая рыба!
— Да помолчи ты! — отозвался другой. — Может, сейчас все снова войдет в режим.
2. С ДВУМЯ НЕИЗВЕСТНЫМИ
Аркадия Львовна выскочила в коридор и помчалась по направлению к учительской, громко стуча каблуками, несмотря на собственное требование соблюдать тишину. Марина Букина осторожно положила указку на стол и, крадучись, тоже двинулась к двери. Костя наконец сел и с напряжением стал смотреть в ту сторону, откуда слышались голоса, стараясь подобрать феномену разумное объяснение. Лена Прудникова и Франческа Канарейкина тесно прижались друг к другу и замерли от испуга. Так же, без движения, не зная, что и подумать, сидели все остальные. И в этом общем замешательстве как всегда ярко проявились решительность и присутствие духа Петра Трофименко.
— Тихо! Всем сохранять спокойствие! — выкрикнул он, вспрыгивая на свой стол. — Ничего страшного, наоборот! Это же пришельцы из космоса, ясно?! Рано или поздно это должно было случиться! Нам повезло, мы первые!
— Они нас слышат! — с отчаянием произнес голос в пустоте. — Уходим!
Марина Букина добралась наконец до двери, наткнулась на какое-то невидимое препятствие, завизжала и стремглав вылетела из класса, захлопнув за собой дверь. Моментально визг подняли и все остальные девчонки, но Петр, возвышаясь на всеми, топнул ногой, требуя тишины, и она быстро настала, потому что Петра Трофименко в шестом «А» уважали, пожалуй, не меньше, чем саму Аркадию Львовну.
— Если это пришельцы, — задумчиво самому себе сказал Костя, — то почему они говорят по-русски? И почему мы их не видим?
— Ну ты даешь, Коська! — удивляясь непониманию, Петр Трофименко даже немного растерялся. — А вроде книги читаешь! И фантастику, наверное, тоже.
— И все-таки? — задумчиво спросил Костя.
— Не видим мы их просто потому, что они в самом деле невидимы! — Петр махнул рукой. — С их техническим уровнем это ничего не стоит. Ясно, что они считают, что им еще рано вступать в Контакт с Землей, и только наблюдают за нами. Но у них что-то случилось, и мы их услышали.
— А почему по-русски? — спросил Костя.
Петр отмахнулся.
— Ну кто тебе сказал, что по-русски? Да мы не голоса их слышим, а мысли, которые они передают. А мыслят все одинаково, правда?
— Это, пожалуй, правильно, — задумчиво промолвил Костя, — но если, скажем, взять…
Стоя на столе, Петр Трофименко топнул ногой. На класс он больше не обращал никакого внимания. Настал великий исторический момент. Пора было приступать к Контакту. Раз уже пришельцы себя обнаружили, таиться и дальше им не имело никакого смысла. Как мыслящие разумные существа, к тому же, явно опередившие землян в развитии, они должны были это понимать.
— Внимание! — громко сказал Петр, обращаясь к пустоте. — Внимание! Раз уж вы себя обнаружили, давайте вступим в Контакт!
В классе воцарилась мертвая тишина.
— Мы земляне! Мы шестой класс «А», а его представитель я — Петр Трофименко. Отзовитесь, мы готовы к Контакту! Мы вас уже слышали! Мы ждем ответа!
В мертвой тишине послышался какой-то неясный шорох.
— Отзовитесь, мы готовы! — повторил Петр и, хорошо понимая всю значимость исторического момента, торжественно поднял вверх руку, как бы призывая в свидетели великих людей Земли, чьи лица смотрели в кабинет биологии с портретов на стенах — Чарлза Дарвина, Жоржа Кювье, Карла Линнея и Климента Аркадьевича Тимирязева.
Но ответом была только тишина; казалось, она все больше и больше сгущалась. Никто не двигался. И наконец в коридоре оглушительно загремел звонок.
— Ребята, а, может, нам все это только показалось? — очень тихо спросила Франческа Канарейкина, но ее вопрос потонул в грохоте, каким всегда взрывается школьная перемена. Этажи наполнились голосами и шумом, кто-то снаружи дернул дверь кабинета биологии.
— Эх, не успели, ничего не получилось! — с досадой молвил представитель шестого «А» и всех землян Петр Трофименко. — Если они не хотели вступать с нами в Контакт раньше, когда мы были одни, теперь тем более не захотят. И видимыми ни за что не станут. Эх, не повезло!
Костя Костиков встал. Для него стало очевидным, что надо делать.
— Что бы это ни было, — сказал он, — явление непонятное, аномальное. О нем совершенно необходимо поставить в известность ученых.
