Виктор Баженов - Царский сплетник. (Трилогия)
— Чего глаза выпучил? Видишь, барин гуляет, развлекается? Попробуй только вякнуть этой туше, что я не иноземный купец, и ты с моего золотого без сдачи.
— Ни боже мой! — клятвенно скрестил ручки на груди половой. — Я буду нем как могила!
— То-то же! Свободен!
Полового как ветром сдуло. С чаевыми ему расставаться не хотелось.
— И что это было? — ледяным тоном спросила Янка.
— Ничего. С купцом познакомился, извинения попросил.
Девушка покосилась на свой мокрый сарафан, на котором еще оседала пена.
— А у меня как извинения просить будешь?
— Хочешь, оближу?
— Что-о-о?
— А что? Это такой способ извинения. У нас это называется подлизаться.
Янка взяла в руки вилку.
— А я только что придумала новый способ применения этому столовому прибору.
— Понял, виноват, исправлюсь. А вот такой способ извинения тебя устроит?
Виталий поднялся, выудил из кармана жемчужное ожерелье и надел его на шею девушке.
— Откуда оно у тебя? — оторопела Янка, ощупывая пальцами отборные жемчужины.
— Дельце одно с Гордоном перетерли. Подробности тебе лучше не знать.
— Чего-о-о?
— Ладно, — тут же сдался Виталий. — Но только знай, что я тут абсолютно ни при чем. Это когда мы с царем-батюшкой боярские деньги делили, я из его кучи спер.
— У царя спер, и ни при чем?
— Ага. Но ты не волнуйся. Он, когда узнал, что это я для тебя воровал, возражать не стал. Классный мужик, хотя и пройдоха еще тот. Здорово меня при дележе напарил.
— Боярские денежки, значит, делили?
— Ну да.
— А Василиса при этом присутствовала?
— Какая Василиса?
— Жена его, царица — матушка, Василиса Прекрасная.
— Нет, к тому времени она уже ушла.
— Понятно. Гордон в своем репертуаре. Выходит, спелись, голубки?
— Да, мы нашли общий язык.
Юноша разлил по бокалам остатки вина.
— Ну в шампанском я тебя уже искупал, теперь пора попробовать, каково оно на вкус. Начинаем кутить!
Они чокнулись, дружно выпили и приступили к трапезе. В этот момент на горизонте опять появился половой. Опасливо косясь на Виталия, он проскочил мимо их столика и подошел к Никвасу.
— Вас ждут в отдельном номере, — прошептал половой.
— Чего? Говори громче!
— Вас ждут в отдельном номере!
— А-а-а… давно пора. Показывай в каком.
Купец поднялся из-за стола и двинулся в глубь ресторана вслед за половым. Виталик поспешил достать из кармана радиокапсулу и затолкал ее себе в ухо. Увлеченная трапезой Янка процесса извлечения капсулы не засекла, а вот процесс закладки заметила.
— Чего это у тебя там?
— Да так, ничего. В ухе стреляет, — делая вид, что ковыряется пальцем в ушах, отмахнулся Виталий.
— Дай посмотрю.
— Не надо!
— Давай, давай, вдруг что серьезное? С этим шутить нельзя. Да не дергайся ты, я же лекарка!
Янка извлекла из уха царского сплетника капсулу и уставилась круглыми глазами на юношу.
— Черт! — Виталий вытащил из кармана вторую и торопливо сунул в другое ухо.
Девушка хмыкнула и последовала его примеру, приложив к уху отвоеванное у царского сплетника чудо электронной техники. Глаза ее стали еще круглее.
— Не подавай виду, — шикнул на нее Виталий. — Притворись, что кушаешь.
Янка начала послушно ковыряться вилкой в тарелке, прислушиваясь к беседе Никваса с неизвестным.
— Ну здравствуй, Ни квас.
— Здравствуй…
— Без имен!
— Хорошо.
— У тебя все готово?
— Да, все уже на складе.
— Охрана?
— Стражников подрядил.
— Договор, как положено, составили? Опись произвели?
— Конечно! Все, как ты и велел. Дорого, конечно, но зато теперь вся ответственность на них.
— Хорошо. Сегодня ночью товар заберешь. Твои люди пусть работают. Склад сожги. Не жалей. Потом новый себе поставишь. Казна все оплатит — и склад, и товар, и упущенную прибыль. Я об этом позабочусь.
— Там рядом лабазы купца Калитина…
— А твоя какая печаль? Сгорят — и сгорят. Одним конкурентом меньше будет. Со своего склада, надеюсь, все лишнее уже вывез?
— Еще вчера. Там только ваш… ну вы знаете, о чем я говорю, а остальное — пустые ящики.
— Добро. Человечек у тебя в страже надежный? Не подведет?
— Человечек мой прикормленный. Не подведет. В эту ночь они обход будут делать в другом месте. А уж когда заполыхает…
— Ясно.
— Прошу прошения… а почему вчера ваш товар нельзя было взять?
— Такой товар средь бела дня везти нельзя. Слишком много народу. Не дай бог, какому ретивому стражнику захочется посмотреть, что внутри, а оно возьмет и очнется.
— Что очнется?
— То, что там внутри, бестолочь! Этот товар раньше времени вскрывать нельзя! И вообще, не твоего ума это дело!
— Извини.
— Еще вопросы есть?
— Есть. Тут мне Никола сказал, что появился в Великореченске какой-то царский сплетник. Вроде к особе самого царя-батюшки приближен. Не слыхал о нем?
— Не слыхал. А чего тебе до этого царского сплетника?
— Да в дела наши мешаться начал. Место я тут себе приметил в Верхнем граде. Так он на него лапу уже пытается наложить. Ваньку Левшу с панталыку сбил, на работу к себе взял, а через него, глядишь, и землицу захапает.
— А законник твой на что?
— Я, конечно, его завтра подключу, но хотелось бы знать, с кем имеем дело.
— И мне бы хотелось знать. Ладно, наведу справки. Ты тоже со своей стороны пошурши.
— Как?
— Как, как! Ты ж на боярской дочке женат. Вот и покрутись около своего тестя, разговоры послушай.
— Сделаю.
— Ну все, иди. Утомил ты меня.
— Иду, иду…
Скрипнула дверь. Виталик вытащил капсулу из уха, знаком предложил то же самое сделать Янке и поспешил затолкать их обратно в карман.
— Ай да постояльца мне царь-батюшка сосватал! Да ты никак колдун? — пытливо посмотрела девушка на царского сплетника.
— Это не колдовство. Это техника! — легонько щелкнул ее по носу Виталий, — А я в ней большой мастак. Вот за бабахаю здесь нормальную современную типографию, выпушу газету, и ваш патриархальный городишко затрясет. Всех на уши поставлю!
Глава 8
Солнце уже начало клониться к закату, когда они покинули ресторан.
— Ну на сегодня приключений хватит, пошли домой, — распорядилась Янка.
— Может, еще погуляем? Куда спешить?
— Тебе, может, и некуда, а мне еще в одно место заскочить надо, опять же Васька с Жучком не кормлены.
— Кхе, кхе… Слушай, Янка, давно хотел спросить: а как так получилось, что ты в такие годы вдовой стала? Что с мужем-то случилось? Извини, конечно, если вопрос тебе неприятен…
