Роджер Желязны - Творец сновидений
— Вы еще больше потолстели, — заметил Рэндер. — Это не к добру.
— Вздор, это все мышцы. Ну, как вы, что у вас нового? — Он посмотрел на Джилл, и она улыбнулась ему.
— Это мисс де Вилл, — представил ее Рэндер.
— Джилл, — уточнила она.
Он слегка поклонился и, наконец, выпустил из своих стальных тисков руку Рэндера.
— …А это профессор Морис Бэртльметр из Вены, — закончил Рэндер, ярый последователь всех форм диалектического пессимизма и весьма замечательный пионер нейроморфологии, хотя, глядя на него, этого никогда не подумаешь. Я имел счастье быть его учеником.
Бэртльметр кивнул, соглашаясь с ним, принял фляжку, которую Рэндер достал из пластиковой сумки, и наполнил до краев складные стаканчики.
— Ага, вы все еще хороший врач, — сказал он. — Вы сразу же диагностировали случай и дали правильное предписание. За здоровье!
— Дай Бог, не последняя, — ответил Рэндер.
Они сели на пол. Пламя ревело в громадной кирпичной трубе камина, коряги обгорали по ветвям, сучьям, по годовым кольцам. Рэндер подкладывал дрова.
— Я читал вашу последнюю книгу года четыре назад, — небрежно бросил Бэртльметр.
Рэндер кивнул.
— Вы занимались в последнее время какой-нибудь исследовательской работой?
— Да, — ответил Рэндер, — отчасти. — Он взглянул на Джилл, которая дремала, прижавшись щекой к ручке огромного кожаного кресла. По ее лицу пробегали малиновые тени. — Я натолкнулся на довольно необычного субъекта и начал некую сомнительную операцию, которую надеюсь со временем описать.
— Необычный? В каком смысле?
— Во-первых, слепая от рождения.
— Вы пользуетесь «яйцом»?
— Да. Она хочет быть Конструктором.
— Черт побери! Вы сознаете возможные последствия?
— Конечно.
— Вы слышали о несчастном Пьере?
— Нет.
— Это хорошо. Значит, все было удачно засекречено. Пьер преподавал философию и писал диссертацию об эволюции сознания. Прошлым летом он решил, что ему необходимо исследовать мозг обезьяны, чтобы сравнить менее тошнотворный мозг со своим, я полагаю. Во всяком случае, он получил незаконный доступ к «яйцу» и к мозгу нашего волосатого предка. Как далеко он зашел, подвергая животное стимулирующей терапии — так и не выяснено, но полагают, что такие вещи не могут немедленно передаваться от человека к обезьяне — звуки уличного движения, например, и тому подобное — и что-то испугало животное. И с тех пор Пьер находится в обитой мягким пластиком камере, и все его реакции реакции испуганной обезьяны.
Таким образом, поскольку он не закончил своей диссертации, он, вероятно, может дать достаточно материала для кого-то другого.
Рэндер покачал головой.
— Сюжет похож, — тихо сказал он, — но в нем нет ничего драматического. Я нашел исключительно стабильного индивидуума — психиатра, человека, уже потратившего немало времени на обычные анализы. Она хочет стать нейроморфологом, и ее не останавливает страх перед зрительной травмой. Я постепенно представляю ей целый ряд зрительных феноменов. Когда я закончу, она полностью привыкнет видеть и сможет отдать все свое внимание терапии, не будучи, так сказать, ослеплена видением. Мы уже провели четыре сеанса.
— И?..
— Все идет прекрасно.
— Вы уверены в этом?
— Да, насколько вообще можно быть уверенным в подобных вещах.
— М-м-м, — протянул Бэртльметр. — Скажите, вы находите ее исключительно волевой? Скажем, возможен ли навязчиво-принудительный рисунок чего-либо, в который ее можно ввести?
— Нет.
— Ей когда-нибудь удавалось перехватить у вас контроль над фантазиями?
— Нет.
— Врете, — просто сказал Бэртльметр.
Рэндер закурил и улыбнулся.
— Старый отец, старый мастер, возраст не уменьшил вашей проницательности. Я мог бы соврать любому, но не вам. Да, правильно, ее очень трудно держать под контролем. Она не удовлетворяется тем, что видит.
Она хочет творить. Это вполне понятно — и мне, и ей — но сознательное понимание и эмоциональное восприятие, кажется, никогда не совпадают. В некоторых случаях она начинает доминировать, но мне удается почти немедленно снова перехватить контроль. В конце концов, над клавиатурой-то я хозяин.
— Хм… Вы знакомы с буддийским текстом "Катехизис Шавкары"?
— Боюсь, что нет.
— Тогда я расскажу вам о нем. Он основан — отнюдь не для терапевтических целей — на истинном эго и мнимом эго. Истинное эго бессмертная часть человека, которая должна отправиться в Нирвану — душа, так сказать. Прекрасно. Мнимое же эго — нормальный мозг, опутанный иллюзиями. Ясно? Ясно. Дальше: ткань этого мнимого эго основана на скандхах, как они называют. Сюда включаются ощущения, восприятия, способности, самосознание и даже физическая форма. Крайне ненаучно. Да. Но это все не то же самое, что неврозы, мнимые жизни мистера Ибсена или галлюцинации — нет.
Каждая из пяти скандх есть часть оригинальности, которую мы называем личностью, а затем наверх выступают неврозы и все прочие неприятности, следующие за ними и дающие нам работу. О'кей? О'кей. Я прочел вам эту лекцию, потому что нуждаюсь в драматическом ограничении того, что сейчас скажу, а я хочу сказать кое-что драматическое.
Посмотрим на скандхи, как они лежат на дне водоема: неврозы ребят на поверхности реки: "истинное эго", если оно есть, закопано глубоко в песке на дне. Так. Рябь заполняет пространство между субъектом и объектом.
Скандхи — часть субъекта, основная, единственная часть и ткань его существа. Итак, вы согласны со мной?
— Со многими оговорками.
— Хорошо. Теперь, когда я установил свою границу, я буду ею пользоваться. Вы играете со скандхами, а не с простыми неврозами. Вы пытаетесь выправить у этой женщины всеобъемлющую концепцию ее самой и мира. Для этого вы используете «яйцо». Это то же самое, что играть с психотиками или с обезьяной. Все вроде бы идет хорошо, но… в какой-то момент вы можете сделать что-то, показать ей какое-то зрелище или какой-то способ видеть, который переломится в ее личности, сломает скандху и — пфф!
— словно пробито дно водоема. В результате — водоворот, который унесет все… куда? Я не хочу иметь вас в качестве пациента, молодой человек, молодой мастер, поэтому я советую вам не продолжать. «Яйцо» не стоит использовать подобным образом.
Рэндер швырнул сигарету в огонь и начал загибать пальцы:
— Во-первых, вы делаете мистическую гору из маленьких камешков. А я всего лишь настраиваю ее сознание на прием дополнительной области восприятия. Во многом это простая передача работы других чувств.
Во-вторых, ее эмоции были крайне интенсивны вначале, потому что это была действительно травма, но мы уже прошли эту стадию. Теперь это для нее просто новинка. Скоро это станет привычным.
