Уилбур Смит - Свирепая справедливость
- Шесть часов до срока, - сказал Колин Нобл и поискал очередную черную сигару. - Какие новости от местных властей?
- Никаких. Не думаю, чтобы они согласились.
- До следующей партии казненных. - Колин откусил кончик сигары и гневно выплюнул его. - Два года я ломаю себе спину на тренировках ради этого, а теперь нам связывают руки.
- Если разрешат "Дельту", когда бы ты начал? - спросил Питер.
- Как только стемнеет, - сразу ответил Колин.
- Нет. Они еще под сильным действием наркотиков, - рассуждал Питер. Дадим им возможность пройти через вершину и начать спуск. Я думаю, они примут следующую дозу как раз перед сроком. Я напал бы как раз перед этим... - Он помолчал, рассчитывая. - Я ударил бы без четверти одиннадцать, за семьдесят пять минут до срока.
- Если у нас будет "Дельта", - сказал Колин.
- Если у нас будет "Дельта", - согласился Питер, и оба ненадолго замолчали. - Слушай, Колин. Меня вот что мучает. Если они узнали меня, что еще они знают о "Торе"? Знают ли они наш план взятия самолета?
- Боже, я об этом не подумал!
- Я ищу возможности изменить план, как-то переменить модель, сделать что-то такое, чего они не ожидают.
- Мы два года тренировались, чтобы все шло точно по плану... - Колин выглядел сомневающимся. - Ничего нельзя менять.
- Ракеты, - сказал Питер. - Если пойдем, не будем сигнализировать об этом ракетами. Пойдем без них.
- Эти уроды будут рассеяны по всему самолету, смешаются с пассажирами и экипажем...
- На Ингрид была красная рубашка. Я думаю, они все четверо носят такие, чтобы отличаться от заложников. Если моя догадка неверна, придется действовать в израильском стиле.
Израильский стиль - это приказ всем лечь и расстрел тех, кто не повинуется или действует агрессивно.
- Подлинно важна только девушка. Девушка с фотоаппаратом. Парни изучали записи с нею?
- Знают ее лицо лучше собственного, - ответил Колин и добавил: - Эта сука чертовски красива... Пришлось трижды прокручивать запись казни, дважы замедленно, чтобы преодолеть их рыцарство. - Трудно заставить мужчину убить красивую девушку, а мгновение колебания может быть критическим с такой тренированной фанатичкой, как Ингрид. - Я приказал им также посмотреть на девочку, прежде чем ее отвезли в морг. Теперь они в нужном настроении. - Колин пожал плечами. - Но дьявольщина, "Атлас" не разрешит "Дельту". Мы зря тратим время.
- Хочешь сыграть подготовку? - спросил Питер и, не дожидаясь ответа, продолжал: - Будем считать, что мы получили от "Атласа" разрешение на "Дельту". Начни подготовку к действиям точно в 10.45 местного времени вечером. Делай все по-настоящему, до мельчайших подробностей.
Колин медленно повернулся и посмотрел в лицо командиру; тот смотрел спокойно, без всякого обмана, сильные линии челюстей и рта не дрогнули.
- Сыграть? - негромко спросил Колин.
- Конечно, - коротко и нетерпеливо ответил Питер Страйд, и Колин пожал плечами.
- Дьявольщина, я ведь здесь только работаю. - И он отвернулся.
Питер поднял бинокль и медленно провел им вдоль большой машины от хвоста до носа: никаких признаков жизни, все иллюминаторы плотно закрыты. Питер неохотно чуть опустил бинокль и увидел жалкую груду тел, все еще лежащих на бетоне под передним входом.
Кроме подключения электричества, доставки медикаментов и двух случаев, когда Питер сам проделал этот путь, никому не было позволено приближаться к самолету. Ни заправки, ни очистки туалетов, ни поставки продовольствия - не разрешили даже убрать тела расстрелянных заложников. Похитители усвоили уроки прошлых угонов, когда в Могадишу жизненно важная информация о самолета была получена при очистке туалетов и канализации, а в аэропорту "Лод" боевой отряд проник в облике доставщиков пищи.
Питер продолжал смотреть на тела, и хоть он привык к виду смерти в самых уродливых формах, эти тела действовали на него сильнее, чем когда-либо в жизни. Это презрительный отказ от глубочайших табу общества. Питер теперь вполне был согласен с решением южноафриканской полиции не пропускать через ворота аэропорта никаких журналистов и телеоператоров.
Питер знал, что пресса всего мира гневно, в самых сильных выражениях протестует против ущемления богом данных прав нести в дома всех цивилизованных людей изображения страшной смерти и уродства, любовно сфотографированные в цвете с дотошным профессиональным вниманием к самым ужасным подробностям.
Без этой восторженной хроники такихдеяний международный терроризм утратил бы большую часть своего воздейстия, и работа Питера стала бы гораздо легче. На какое-то мгновение он позавидовал местной полиции, у которой есть возможность действовать в интересах общества, потом мысли унесли его на шаг дальше, и он снова подумал, кто же имеет право принимать такие решения от лица общества. Если полиция приняла такое решение и осуществила его, нельзя ли признать это еще одной разновидностью терроризма, который она стремится подавить? "Боже! - с гневом подумал Питер. - Я сойду с ума".
Он подошел к старшему диспетчеру.
- Хочу еще раз попробовать, - сказал Питер, и диспетчер передал ему микрофон.
- "Спидберд 070", говорит контроль. Ингрид, вы меня слышите? Отзовитесь, Ингрид.
За последние несколько часов он десятки раз пытался установить контакт, но похитители сохраняли зловещее молчание.
- Ингрид, пожалуйста, ответьте, - Питер продолжал пытаться, и неожиданно послышался чистый свежий голос:
- Говорит Ингрид. Что вам нужно?
- Ингрид, мы просим разрешения убрать тела.
- Ответ отрицательный, контроль. Повторяю: ответ отрицательный. Никто не подойдет к самолету. - Пауза. - Мы подождем, пока накопится больше для уборки... - Девушка хихикнула, она все еще под действием наркотиков. Подождите полуночи, и тогда вам будет работа. - Радио щелкнуло, и наступило молчание.
- Сейчас мы накормим вас обедом, - весело крикнула Ингрид, и пассажиры с интересом зашевелились. - Сегодня у меня день рождения. И вы получите шампанское - здорово, правда?
Но полный маленький врач-еврей неожиданно вскочил на ноги. Его светлые редкие волосы свисали комичными космами, лицо словно расплылось, как плавящийся воск, оно было разрушено и искажено горем. Казалось, он больше не понимает, что его окружает.
- У вас не было права убивать ее, - говорил он старческим голосом. Она была хорошим человеком. Они никогда никому не причиняла боли... - Он смущенно огляделся, взгляд у него был несфокусированный, пальцами одной руки он провел по растрепанным волосам. - Вам не следовало убивать ее, повторил он.
- Она была виновна, - ответила ему Ингрид. - Никто не невинен, вы все - раболепствующие орудия международного капитализма... - Лицо ее исказилось, дернулось от ненависти. - Вы виновны, вы все и заслуживаете смерти... - Она неожиданно замолчала, огромным волевым усилием овладела собой, потом снова улыбнулась; подошла к маленькому врачу и обняла его за плечи. - Садитесь, - сказала она почти нежно. - Я понимаю, что вы чувствуете, пожалуйста, поверьте мне. Я хотела бы, чтобы существовал другой путь.
