Кирилл Бенедиктов - Миллиардер. Книга 3. Конец игры
Как только «Мерседес» Гумилева медленно въехал на площадку, к нему резво подбежал широкоплечий молодец в ярко-красной рубашке а-ля рюс. Светлые волосы молодца были пострижены под горшок, простодушное скуластое лицо с россыпью веснушек намекало на рязанское или вологодское происхождение. Имидж расторопного дворового парня несколько портил аккуратный бейджик «Валентин», прикрепленный к алой рубахе.
— Господин Гумилев, — промурлыкал молодец, сгибаясь в поясе и распахивая дверцу «Мерседеса», — госпожа Сафина… Пожалуйте в дом, а экипаж ваш я сейчас отгоню на лучшее место, не извольте беспокоиться…
Андрею стало смешно: он представил, как управляющий поместьем Беленина проводит с челядью инструктаж, заставляя выучивать обороты, которые еще Чехов называл «рабской речью».
— Ты так покажи. — Боря, шофер, высунул бычью голову из окошка и с неприязнью глянул на молодца. — Я и сам отгоню.
Боря был одним из людей, навязанных Гумилеву Катариной. Бывший борец-вольник, сто пятьдесят килограммов слегка заплывших жиром мускулов и совсем немного мозгов. Машину он, впрочем, действительно водил хорошо. Боря наверняка докладывал Катарине обо всех передвижениях Андрея, но избавиться от него Гумилев не мог. То есть, наверное, можно было приказать Саничу устроить Боре автомобильную катастрофу, но это просто означало бы замену одного соглядатая на другого. Боря, по крайней мере, был примитивен — и в случае необходимости его можно было обмануть. Поэтому Андрей терпел.
— Как хотите, — сухо ответил Валентин. — Вон туда, между «Лендровером» и «Майбахом».
К дверям господского дома вела мраморная лестница, по бокам которой скалили зубы каменные львы. Морды львов были покрыты сетью трещин, а на лапах кое-где не хватало когтей. Это придавало им загадочный и немного обиженный вид.
Между львами несли вахту двойники Валентина в белых косоворотках и с расписными подносами. На одних подносах стояли чарочки с водкой, на других — бокалы с вином и с шампанским. Из гостеприимно распахнутых дверей выплескивался на крыльцо теплый янтарный свет и доносилась негромкая музыка — клавесины и скрипки.
Андрей и Катарина поднялись по мраморным ступеням и вошли в дом.
К ним тут же подкатился кругленький мажордом, почему-то одетый в белоснежную форму морского офицера. Вид этой формы вновь вызвал у Андрея неприятные воспоминания — о самом первом дне их экспедиции, когда вся команда ледокола «Россия» выстроилась на палубе, приветствуя Чилингарова и его, Гумилева. Человека, который должен был подарить своей стране богатства арктического шельфа, а вместо этого погубил и терраформирующую станцию, и почти всех доверившихся ему людей.
— Прошу вас, Андрей Львович, — мажордом, слащавые манеры которого резко контрастировали с его мундиром, протянул Гумилеву лист плотной бархатистой бумаги с золотым тиснением. — Это программа вечера и карта поместья. Михаил Борисович сейчас в белой гостиной, она вот здесь, — пухлый палец с наманикюренным ногтем пополз по плану господского дома. — Прикажете проводить?
— Не нужно, — Андрей спрятал программу в карман. — Мы найдем дорогу сами.
Вечер был еще в самом начале. В большой белой гостиной, по углам которой поддерживали потолок бугрящиеся мышцами алебастровые атланты, собралось человек тридцать — они блуждали между заставленными снедью столами или сидели на мягких диванах, дегустируя благородные напитки. Расторопные официанты сновали между группами гостей, разнося бокалы с шампанским и разноцветные аперитивы. В дальнем конце зала играл маленький струнный оркестр.
Михаил Борисович Беленин стоял в центре гостиной, держа в руке квадратный бокал со скотчем. На его обрюзгшем лице, придававшем нефтяному магнату сходство с обиженным бульдогом, застыло выражение вежливой скуки. Компанию олигарху составлял высокий, похожий на испанца мужчина с длинными черными волосами. Под бежевым пиджаком от Кавалли у мужчины была надета черная футболка с надписью «KILL THE WHEEL», что в сочетании с бриллиантовой серьгой в ухе придавало ему вид внезапно разбогатевшего рок-музыканта.
Увидев Гумилева и Катарину, Беленин заметно оживился.
— Марго, — он приложился к ручке Катарины, продемонстрировав неожиданное знакомство с правилами великосветского этикета. — Ты все хорошеешь! Андрюша, дорогой, сколько лет, сколько зим!
Гумилева покоробил его фамильярный тон, но он постарался не выдать своего раздражения.
— Миша, — он пожал вялую холодную ладонь олигарха, — рад тебя видеть.
Это была ложь. Из всех спасшихся с «Земли-2» Беленина он хотел видеть меньше всех. Почему Мария фон Белов отпустила олигарха, он примерно догадывался. Тайной оставался лишь размер отступного, которое Беленин выплатил нацистам за свое освобождение, но такие детали не слишком интересовали Гумилева.
— Мы продолжим наш разговор позже. — Михаил Борисович с приклеенной к лицу улыбкой вполоборота повернулся к длинноволосому.
Тот кивнул, но не спешил уходить, откровенно раздевая взглядом Катарину.
— Так-с, — сказал он, протягивая Гумилеву смуглую руку. Пожатие у него оказалось на удивление энергичным.
— Простите? — недоуменно переспросил Андрей.
— Такс, — повторил «испанец». — Это мой nomme de guerre.
— Вы так любите собак?
Длинноволосый удивился.
— Собак? Не особенно. А вы, я полагаю, Андрей Гумилев?
— Андрей Львович, — поправил его Беленин.
— Опять это русопятство, — поморщился Такс. — Отчества — досадный пережиток проклятого прошлого. Надо избавляться от этого культурного провинциализма. Вы, я слышал, занимаетесь новыми технологиями?
— В основном, — сухо ответил Гумилев. — А вы?
— Экологический контроль, — со значением ответил длинноволосый. — Мониторинг и противодействие.
— Противодействие чему?
— Загрязнению окружающей среды, естественно. Кстати, как у вас обстоят дела с экологической безопасностью?
— Не беспокойтесь, все в порядке.
— Да? Впрочем, это всегда можно проверить.
— А зачем убивать колесо? — полюбопытствовала Катарина, разглядывая его футболку.
Темные глаза «испанца» блеснули.
— Колесо — символ технического прогресса. А прогресс губит природу. Вам ли не знать об этом, господа промышленники?
Беленин страдальчески вздохнул. Длинноволосый снисходительно взглянул на него.
— Ну, мы с вами еще увидимся. Enchant? mademoiselle.
Он с достоинством поклонился Катарине и отошел к столу с напитками. Беленин скорчил смешную гримасу.
— Зеленые, — с отвращением произнес он. — Проклятый «Гринпис». Житья уже от них нет!
