Шэрон Кендрик - Растопить ледяное сердце
Лукас позвонил в колокольчик. Дверь открыла женщина средних лет. Возле ее ног крутился маленький ребенок.
– Чем могу помочь? – спросила она, автоматически поправляя волосы.
Лукас попытался сообразить, кто это мог быть.
– Мне нужна Джессика Картрайт.
– Картрайт? Она здесь больше не живет. Мы купили этот дом у прежних хозяев, которым она продала его. Она переехала на Атлантическую террасу возле самых скал. У нее в конце улицы домик с кривой трубой. Знаете?
Лукас не знал, но кивнул и поблагодарил женщину. Он решил оставить машину в деревне и пройтись пешком, размять ноги, не признаваясь себе в том, что не прочь застать Джессику врасплох. А еще ему надо было время, чтобы найти ответ на вопрос, почему Джессика продала особняк. Хотела упростить себе жизнь или решила, что дом слишком велик для нее с сестрой?
Лукас повернул к скалам и скоро вышел к маленькому коттеджу. На громкий стук в дверь никто не ответил. Лукас несколько растерялся: что он будет делать, если не найдет Джессику? Мало ли куда она могла уехать? Он ничего не знал о ее нынешних обстоятельствах, почему-то представляя, что ее жизнь совсем не изменилась, в то время как его судьба совершала резкие повороты. Он по-прежнему воспринимал Джесс как респектабельную блондинку, владелицу дорогого особняка. Вероятно, легче планировать месть абстрактной персоне, чем реальному человеку.
Лукас обошел домик и тут увидел Джессику с лопатой в руках, яростно атаковавшую твердую землю. Она поначалу не заметила его, позволив полюбоваться грациозными движениями стройной фигурки в обтягивающих джинсах.
Джессика если не услышала, то почувствовала его приближение. Она повернулась, и ее лицо выразило гамму чувств, сменявшихся так быстро, что он не успел разобраться. Однако, успокоившись, Джессика посмотрела на него довольно неприветливо.
– Что ты здесь делаешь, Лукас? – Она оперлась о черенок лопаты, словно нуждалась в опоре.
– Привет, – сказал он насмешливо. – И я рад тебя видеть.
Вспомнив правила приличия, Джессика холодно улыбнулась.
– Извини, я не ожидала. Ты подкрался незаметно.
– Подкрался?
– Думаю, понятно, о чем я, – пожала плечами Джессика. – Только не говори, что случайно проезжал мимо.
– Конечно нет.
Она смотрела вопрошающе, словно ждала объяснения, но Лукас упрямо молчал, не желая облегчить ей задачу.
– Так зачем ты приехал?
Лукас и сам задавал себе тот же вопрос в течение четырехчасовой поездки, но не придумал удовлетворительного ответа.
– Ты не отвечала на телефонные звонки и на почту.
Джессика прижала палец к губам, размышляя над его претензией.
– Насколько я помню, это не входило в условия контракта.
– Ты права, – сдерживая закипавшее раздражение, согласился Лукас, – но мы по-прежнему заинтересованы в тебе. Что в этом странного?
– Мы?
– «Цейтгест», – коротко ответил Лукас, не понимая ее холодности и упрямства. Разве они не про вели целую неделю в близости, какая только возможна между мужчиной и женщиной? – И «Лулу», – добавил он. – Если помнишь, мы предложили тебе работу.
– Это была одноразовая съемка. – Джессика крепко держалась за древко лопаты. – Ты сам определил условия.
– Вероятно, я тогда погорячился, а теперь передумал.
Джессика не отводила глаз.
– Если бы все могли исправлять прошлые ошибки, Лукас.
Он нахмурился. Главное, заставить ее бросить враждебный тон и перейти к мирным переговорам.
– Рекламная кампания прошла с большим успехом.
– Вот оно что! – усмехнулась Джессика. – Реклама.
– Нас просят организовать встречи с тобой, интервью на телевидении…
– Меня тоже, – оборвала его Джессика. – Автоответчик заполнен предложениями, хотя я стираю их каждый день.
– Может, стоило бы отвечать на них?
– Сначала я так и делала, а потом перестала. – Джессика плотнее запахнула жакет. – Мне холодно стоять здесь.
– Почему бы не пригласить меня в дом, проявив хваленое английское гостеприимство?
Услышав в голосе сарказм, Джессика заколебалась, но у нее не было повода отказать. Честно говоря, она и не хотела отказывать: ей было интересно, что привело к ней Лукаса, возникшего на пороге, как темный ангел мести. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы Лукас поцеловал ее, и в этом таилась главная опасность. Она скучала без него до боли в сердце, а теперь, когда снова увидела, боль только усилилась. Из ситуации не было выхода. Его присутствие продлевало страдания, но не выгонять же человека, проехавшего такое расстояние, чтобы увидеть ее?
– Пойдем в дом, – сказала она.
Они прошли в кухню. Пока Джессика ставила чайник на плиту, Лукас огляделся. Она гадала, что он подумает, глядя на пеструю коллекцию кувшинов или на доску с приколотыми почтовыми открытками, присланными Ханной. Вероятно, он сравнивал коттедж с роскошными безликими апартаментами в гостинице и находил обстановку доморощенной. Ветер растрепал черные волосы Лукаса, джинсы выглядели более поношенными, чем ее, а кожаная куртка знавала лучшие времена. Глядя на Лукаса в повседневной одежде, Джессика против воли видела перед собой человека, которого знала прежде, – высокого, мускулистого охранника, наблюдавшего за ней из-за ограды теннисного корта.
Память – коварная вещь, представляющая прошлое настолько привлекательным, что хочется вернуться туда. Но возврата нет. Только неудачники живут прошлым, а Джессика не считала себя неудачницей.
Она поставила чайник на поднос и провела гостя в маленькую гостиную с видом на Атлантику. Джессика не стала зажигать камин, уверенная, что Лукас не задержится надолго.
– Так о чем мы? – Она поставила дымящуюся кружку на стол, но Лукас не присел, а встал у окна, глядя на бьющиеся о скалы волны. Его мощный силуэт на фоне окна выглядел немного устрашающе.
Он повернулся к ней:
– Ты переехала, потому что особняк был слишком велик?
Джессика уже собралась согласиться с логическим предположением, ведь теперь она вообще осталась одна. Казалось бы, самое простое – продолжать прятаться за маской спокойной сдержанности, полагая, что это наилучшая защита. К сожалению, она убедилась, что маска не спасает от несбыточных желаний и уж точно не лечит сердце, страдающее от любви к недоступному мужчине.
– Нет, – сказала она. – Меня вынудили обстоятельства. У моего отца накопились огромные долги, о которых стало известно только после его гибели.
Лукас прищурил глаза, но выражение его лица не изменилось. Джессика была благодарна ему за то, что он не торопился с соболезнованиями, как это свойственно большинству людей. В них, как правило, мало искренности. От них становится только хуже. Может, между ней и Лукасом больше общего, чем ей казалось. Или мрачная тема долгов и смерти была ему привычна.
