Сергей Волков - Ренегаты
Он так стремился попасть сюда, он потратил несколько лет на то, чтобы закрепиться, чтобы стать своим в тусовке художников, чтобы его картины стали появляться на сборных выставках, он познакомился с нужными людьми, его начали приглашать на арт-проекты, у него вот-вот должен был появиться толковый меценат и заказы…
Верка разрушила все одним движением руки. Нет, не руки, судя по всему, там двигались другие части тела. Олег снова заскрипел зубами.
Уезжать, конечно, глупо. Здесь нужно другое. Сейчас, уже без Верки, Сотников сможет спокойно, ни на что не отвлекаясь, погрузиться в творчество. У него начнется совсем другая жизнь. Он будет работать – много, вдохновенно! Он добьется славы и успеха, его картины станут покупать самые богатые люди в этой стране и за рубежом. У него появится не только своя квартира на Смоленке, но и собственная мастерская в мансарде на Арбате! И тогда Верка…
– Да на хер Верку! – вслух произнес Олег.
– Что вы сказали, простите? – повернулся к нему проходивший мимо пожилой мужчина в старомодной дубленке и меховой шапке.
– Да пошел ты! – окрысился на него Сотников, сунул сигареты в карман куртки и пошел к остановке.
План на ближайшую жизнь был в общем и целом сверстан, осталось отшлифовать детали, а потом позвонить Мельману, Коле Приветину, Марианне Владимировне, еще кое-кому, позитивно поговорить, дать понять, что у него все хорошо и что он, живописец Олег Сотников, готов на все и даже более, поскольку ощущает небывалый творческий подъем и…
Олег понял, что в его замечательном плане одно слово звучит фальшиво, и слово это «позитивно». Какой, к бебиной маме, позитив, когда на душе скребутся даже не кошки, а шанхайские барсы?
«Надо выпить», – решил Сотников и поежился, все же морозец сегодня был весьма ощутимый, не как в Перми, конечно, там давило за тридцать, но градусов двенадцать, не меньше.
С выпивкой в жизни у Олега ситуация была неоднозначная: он ее любил, а она его – нет, и всякий раз отвечала Сотникову на любовь пьяными дебошами и тяжелыми похмельями.
«Я немного, – сказал себе Олег. – Для успокоения нервов и поднятия настроения. Сейчас позвоню Айвазовскому…»
«И вы будете бухать три дня, пропьете все оставшиеся у тебя деньги, а потом ты будешь неделю валяться в депрессии, маяться животом и чувством вины», – ехидно ответил Сотникову внутренний голос.
Олег вздохнул. Внутренний голос был прав – Вазика Григоряна по прозвищу Айвазовский, художника по керамике и близкого приятеля Сотникова, нельзя было выбирать в качестве компаньона, уж слишком легко он срывался в омут алкогольного безумия и тянул за собой, как гиря, привязанная к ноге.
«Да и никого не нужно звать, – решил Олег. – Сяду вот сейчас на автобус, доеду до ближайшего кабака, зайду, возьму две по сто, соляночку и салатик, а потом домой, отдыхать».
Сказано – сделано. Сотников повеселел, закурил и выпустил на мороз густое облако дыма. Сквозь него он увидел подъезжающий автобус с трехзначным номером. Куда он идет, Олег не знал, но в принципе ему было все равно.
Ехать пришлось неожиданно долго. Автобус шел замысловатым, хитрым маршрутом, то ковыляя по закоулочным дорогам, то пробираясь через промзоны, то надолго застревая в локальных пробках на безвестных перекрестках. Олег вертел головой, вглядывался сквозь то и дело запотевающее окно в окрестные дома и пытаясь обнаружить уже даже не ресторан, а какое-нибудь кафе или любую другую забегаловку, где ему нальют в стакан иллюзий и бросят льда.
Наконец судьба сжалилась над страждущим художником-рогоносцем, как мысленно называл себя Сотников, и подсунула ему стеклянный павильон на небольшой площади возле супермаркета. Вокруг торчали серые девятиэтажки, мрачные, как мусорные баки. Над павильоном посверкивали сквозь легкий снежок синие буквы «У Тамары».
«А, так даже лучше…» – мысленно махнул рукой Сотников. «У Тамары» так «У Тамары»». Внутренний голос радостно согласился: «И правильно! Тут дешевле…»
– Остановка «Октябрьское трамвайное депо», – прошуршал динамик над автобусной дверью. Зашипел воздух, створки разошлись. Олег спустился на заснеженный асфальт, поскользнулся и едва не упал.
«А ведь ты еще не выпил, а уже еле стоишь на ногах, – сообщил внутренний голос. – Может, не надо? Езжай домой, попей чайку с бергамотом, загрунтуй холсты, они уже месяц стоят…»
Олег вообще заметил, что внутренний голос постоянно останавливает его от совершения всякого рода безумных поступков и взывает к здравому смыслу. Впрочем, внятно подумать на эту тему он не сумел, потому что добрался до павильона и потянул на себя заиндевевшую стеклянную дверь с надписью: «Заходите, мы вам рады!»
Внутри было тепло – два старомодных калорифера трудились вовсю, наполняя воздух запахом перегретого металла. «У Тамары» живо напомнило Сотникову стоявшее неподалеку от его дома кафе, именуемое местными аборигенами «стекляшкой». Олег пару раз посещал ее совместно все с тем же Айвазовским.
– Здравствуйте, – сказал Сотников, расстегивая пуховик. – Гостей принимаете?
Ему никто не ответил. В небольшом, пропахшем пивом, прогорклым жиром и насмерть прокуренном павильончике сиротливо толпился в углу пяток одноногих столиков-поганок, а над ними мигала под потолком сдыхающая лампа дневного света. Помятые мужички за крайним столиком беззвучно чокались пластиковыми стаканчиками с дешевой водкой над одноразовой тарелочкой с сомнительным шашлыком. Олегу показалось, что этих же самых персонажей он видел и в своей «стекляшке». Шашлык изготовлял тут же, сбоку от прилавка-витрины, кавказского вида парень, меланхолично переворачивающий шампуры над электрогрилем.
«Вот тут я и напьюсь! И-и-эх, расступись, орда, Русь идет!!» – пронеслась в голове Олега бесшабашная мысль. Вспомнилась песня Высоцкого: «Рупь – не деньги, рупь – бумажка, экономить – тяжкий грех! Эх, душа моя – тельняшка, сорок полос, семь прорех!»
Шагнув к прилавку, Олег облокотился на него локтями. Кругломордая продавщица, по совместительству исполняющая обязанности барменши, равнодушно уставилась на него густо подведенными томными глазами.
– Э-э-э… Здрасте вам! – Олег улыбнулся, пробежался взглядом по полкам. – Мне, пожалуйста, для начала чекушку и шашлычка порцию.
– Шашлыки только поставили, ждать придется… – вяло отреагировала барменша. Говорила она с заметным малороссийским акцентом.
– Хорошо, подождем. А пока – что еще есть из закуски?
– Мужчина, все на витрине… Бутерброды есть, салаты… Хот-дохи и хамбурхеры…
Олег с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться в голос. Ему представился далекий немецкий город Хамбурх, в котором какой-нибудь херр Хюнтер, встретившись с херром Хуставом, желает ему «Хутен тах!» в ответ на его «Хутен морхен!».
