Георгий Кубанский - Мир приключений 1964
Только я подумал об этом, как раздался взрыв и такой хорошо знакомый мне свист. Наш “Веспер” поднялся над котловиной и ушел в космос… Сам, неизвестно почему. Вот так-то, брат. Теперь у нас жизни только на двадцать один час. И нет за это время иной заботы, как выудить нашего “птенчика”.
Пункт телеметрического наведения, или просто “птенчик”, погиб в первый же день высадки. Он потонул в расплаве. Сначала все шло совершенно нормально. Точно на Гобийском испытательном полигоне в день инспекции. Как только “Веспер” лег на круговую орбиту, Федор включил гамма-эхолот и приник к осциллографу. Сигналы были очень нечеткими.
Светящаяся изломанная линия напоминала своими очертаниями дальнюю, стынущую в осеннем утреннем тумане гряду леса. Одновременно зримую и призрачную. Порою кажется, что там на горизонте вовсе не лес, а синие полосы рассветных облаков. Вот-вот из тумана выкатится умытое солнышко и невесомая гряда растает вместе с тонким ледком, застеклившим маленькие черные лужи. На душе тогда бывает легко и грустно. Подобное же смутное чувство охватило Федора, когда он взял в руки ленту осциллограммы.
— Что-то я не пойму, Алешка, — сказал Федор, — то ли здесь вода, то ли суша.
Алексей сидел за пультом кодатора и составлял программу для “птенчика”. Его сильные руки, с набухшими, как весенние ручьи, венами, уверенно мелькали среди великого множества разноцветных кнопок и рычажков.
— М-м, ну что там у тебя? — промычал он, не поворачивая головы.
Федор подсунул ему ленту под самый нос.
— Вот, смотри, — сказал он, удерживая ленту, чтобы она не скрутилась, — общий фон совершенно расплывчатый. Но вот эти отдельные скачки явно свидетельствуют о наличии электропроводящих энтрузий.
— Да, похоже… Нечто вроде металлических платформ. А это какие-то непонятные простирания с разнослойным поглощением…
— На что же ориентироваться?
— Садиться придется вот на эти металлические платформы. Дай мне их координаты и вероятные отклонения.
Приблизительно через час данные гамма-эхолотирования были обработаны и включены в программу пункта телеметрического наведения. Алексей еще раз все тщательно проверил и взялся за красный рычаг десантного устройства.
— Ну, пускать, что ли? — спросил он. Федор молча кивнул головой.
Толстый и короткий указательный палец Алексея просунулся в спусковую скобу и, помедлив немного, нажал кнопку. “Веспер” отозвался легким встряхиванием и незначительным вибрированием. “Птенчик” полетел в плотную и мутную атмосферу незнакомой планеты.
Информация стала поступать почти сразу же. Вскоре исследователи уже имели исчерпывающие сведения о газовом составе и температуре верхних слоев, об увеличении градиента давления по мере приближения прибора к цели, о магнитно-электрических потенциалах. Но они почти не следили за приборами. Затаив дыхание они ждали момента, когда “птенчик” коснется поверхности. От характера этой поверхности зависел успех или неудача экспедиции.
Квантовые часы переливались россыпью то загоравшихся, то гаснувших лампочек. В рубке стояла тишина, которая казалась еще полнее и глубже от тихого жужжания приборов. Внезапно эта тишина наполнилась нежным, мелодичным звоном. Потенциометры второго сектора ожили. “Птенчик” благополучно достиг цели. Передаваемая им информация с молниеносной скоростью обрабатывалась в памятных блоках машин и поступала на каскады навигационного пульта.
— Полный порядок! — обрадованно сказал Алексей и стукнул кулаком по голубому пластику пульта. — Только десять процентов риска!
Сердце Федора учащенно забилось. Он почувствовал, как кровь прилила к вискам, обдала лицо сухим жаром и бессильно отхлынула. В груди что-то оборвалось и упало. Все тело стало чужим и легким, наполненным какой-то сладкой усталостью. Федор проглотил слюну и облизал сухие губы. Он уже овладел собой, но волнение еще жило под сердцем и было физически ощутимо.
— Неужели все-таки сядем, Алешка? А? — почему-то не сказал, а прошептал Федор. — Неужели через какие-нибудь полчаса мы все это увидим?
— Ну конечно, увидим, чудак! Ты лучше послушай, что нас ожидает.
Федор видел, как шевелились губы Алексея, как он то улыбается, то хмурит брови и ожесточенно рубит воздух ладонью. До ушей долетали даже отдельные слова: “твердый грунт”, “атмосфера”, “псевдогидросфера”, “высокая температура”, “расплавленный натрий”, и еще и еще что-то. Но он не понимал значения этих слов. Он жил ощущением приближающегося чуда, готовился к встрече с удивительным. К действительности его вернул окрик Андрея:
— Ну, чего ты молчишь? Я к тебе обращаюсь!
— А? Что? Прости, пожалуйста, это я так просто… О чем это ты?
— Мечта-а-атель! — скривив рот, протянул Алексей. — Место для посадки выбрано отличное. Все как полагается, только вот не нравится мне сейсмоспектр. Опасность, правда, небольшая, извержения не предвидится, но почва все-таки трясется…
— Ну и что?
— Как — ну и что? Садиться будем?
— А как в других местах?
— Это самое лучшее.
— Значит, тогда сядем здесь. Да? Ты-то как думаешь?
— Десять процентов риска. Можно рискнуть! Ну, иди ложись в кресло.
Алексей включил автоматику и тоже пошел ложиться в кресло. С этого момента “Веспер” подчинялся только сигналам “птенчика”.
Посадка прошла идеально. Федор прильнул к экрану. Его расширенные зрачки, как линзы в фокусе, вбирали в себя картины неведомого мира. Но как беден был этот мир! Вокруг лишь камни и кипящие озера легкоплавких металлов. Скупым, хмурым блеском отсвечивали ровные грани каких-то гигантских кристаллов. Из миллионов трещин сочились струйки густого дыма. В самом центре экрана Федор различил причудливый силуэт “птенчика”: прибор неподвижно замер у подножия невысокого холма. Слева от холма темнел овраг, похожий на огромную черную каракатицу.
— Прибыли, Алешка! Прибыли! — радостно закричал Федор.
— Ну и прекрасно. — Алексей, как всегда, напускал на себя олимпийское спокойствие.
Но Федор понимал, что в душе он так же ликует и удивляется.
— Возвращай “птенчика” на борт! — приказал Алексей.
Федор, внешне абсолютно спокойный, сначала отключил автомат, а потом линию обратной связи. Проделав все это, он получил сигнал возвращения.
“Птенчик” зашевелился. Точно надкрылья майского жука, раскрылись листы внешнего кожуха и показались мощные гусеницы с причудливыми траками. “Птенчик” развернулся на левой гусенице и неторопливо пополз к планетолету. Но не прошел он и ста метров, как из-под земли ударил тугой фонтан расплавленного металла. Почва треснула и расплылась, открыв сверкающую поверхность. “Птенчик” провалился в расселину. Тяжелая зеркальная жидкость невозмутимо сомкнулась над ним, и он исчез. Ни кругов на поверхности, ни пузырей из глубины. Федор бросился к пульту и включил обратную связь. Но “птенчик” молчал. Металл полностью поглощал направленные радиоволны. Связь между планетолетом и пунктом наведения была прервана. Там, где минуту назад виднелся “птенчик”, поблескивало маленькое озерцо расплавленного натрия. В восстановительной атмосфере планеты поверхность его не мутнела. Она сверкала бесстрастно и грозно.
