Джек Чалкер - Демоны на Радужном Мосту. Бег к твердыне хаоса. Девяносто триллионов Фаустов
Наконец они состыковались с крейсером, на котором их подвергли тщательному обеззараживанию. Потом Крише дали зеленую мантию обычной жрицы, а Ган Ро Чину — первую, казалось, за много лет пару брюк и рубашку. Особенно забавные ощущения испытывал он от туфель. Затем их развели по небольшим каютам, где они смогли немного отдохнуть, заперли и выставили охрану.
Ожидание затянулось, и капитан решил вздремнуть. Странно, но впервые за долгое время он заснул сном младенца. Чтобы разбудить, пришлось его потормошить.
Месок подождал, пока он умоется, а затем вывел из каюты и повел вдоль по коридору. Дойдя до другой каюты, побольше, солдат постучал и, дождавшись ответа, открыл перед ним дверь. Чин вошел.
Перед ним сидели три офицера — все терране, как ни странно. Один, почти черный, широколицый, со снежно-белыми волосами, носил рыже-золотую флотскую форму и погоны коммодора. Второй, помоложе, в медицинском халате, был одной национальности с Чином — скорее всего, китаец-хань. Третьей была невысокая, экзотически красивая женщина, больше похожая на девочку, одетая в зеленую мантию с золотым подбоем. Какое-то смешение азиатских кровей, и довольно удачное. Не в первый раз он задался вопросом, почему самые отборные красавицы всегда оказываются жрицами. И не простыми жрицами — эта женщина, должно быть, была гораздо старше, чем выглядела, поскольку ее мантия говорила о сане Верховной Жрицы. Его старый, теперь уже покойный друг Морок был равен ей по рангу, хотя и имел другой сан.
Без сомнения, она занимала высший пост из всех терран, которых он когда-либо видел вне их родного мира.
— Я коммодор Агагувак, — сказал смуглый военный. — Это доктор Чжу. Нас также почтила своим присутствием Минь Святейшая Кво.
Он поклонился каждому по очереди, но промолчал.
— Мы идентифицировали вашу личность, — продолжил коммодор, — и надо сказать, вы весьма необычный человек, особенно учитывая досье, предоставленное Святейшей Минь. Вы должны понимать, капитан, что пропали без вести на вражеской территории более девяти недель тому назад. Через семь недель после этого ваш корабль и экипаж были переданы нам Биржей, и нам было сообщено, что вы вместе с вашей Дланью исчезли на далеком пограничном мире вместе с людьми из Миколя и Биржи. Ваше неожиданное появление сейчас, не говоря уже о его характере, вызвало у нас изрядный переполох.
— Девять недель, — повторил Чин. — А кажется, жизнь прошла.
Коммодор откашлялся.
— Расскажите нам обо всем, что произошло. Расскажите, как сможете. Разумеется, наш разговор записывается.
— Конечно, — ответил он. — Я постараюсь.
И он рассказал им все, хотя это и заняло немало времени, не стесняясь даже, возможно, излишней обстоятельности. Он не обошел и кошмары Криши, поскольку ее память все равно должны были просканировать, так что он мог только подтвердить ее рассказ — в противном случае ее, возможно, посчитали бы просто сумасшедшей. Ее искренняя вера в то, что с ней произошло, не имело здесь никакого значения.
Когда он закончил, они устроили небольшой перерыв, и он выпил немного воды. После перерыва заговорила Святейшая Минь.
— Вы, разумеется, понимаете, что вы оба еретики, — сказала она.
— Святейшая, мои взгляды были всегда известны Инквизиции, и с тех пор они не изменились, — заметил он. — До сих пор это не мешало мне быть полноправным членом Длани. Что же до действительно еретических моментов в моем рассказе, то я, будучи Нулем, не мог быть им свидетелем. Равно как и Святая Мендоро, получившая травму в результате жестокой атаки весьма и весьма реальной злой силы, — смею заверить вас в этом. Мы лишь докладываем о таких моментах, в точности так, как нам о них сообщали, — хотя могу добавить, что, по моему мнению, и миколианцы, и биржанцы действительно видели то, о чем рассказывали. Полагаю, действия Маккрея служат тому подтверждением.
— Вы полагаете, что они действительно разговаривали с богами? — настойчиво спросила она.
— Я полагаю, что они сами считали именно так, — осторожно ответил он. — Не думаю, что их разумы — любого из них, даже Миколя, — могли по-настоящему видеть или воспринимать что-либо в том мире. Это как если бы слепой от рождения попытался воспринять нечто при помощи цветов, освещения и теней. Их разум дал форму вещам, в нашем понимании ее не имеющим, и придал голоса тем, кто не имеет в них надобности.
— А что вы думаете о заявлении Миколя, что мы якобы сотворены демонами, да еще с их помощью? — резко спросила она.
— Увидев собственными глазами, каким образом получилось, что мы стали подобными сосудами порока, и зная, что нам невозможно спастись самим, но лишь при помощи других — в особенности Церкви и ее Святых Ангелов, — я склонен считать это по меньшей мере правдоподобным, как бы неприятно мне это ни было.
— Вы опасный человек, капитан, — холодно ответила она. — Морок защищал вас во многих сражениях, но вы обманули его. Он думал, будто вы служите Святой Церкви, а вы оставили его демонам! Я нахожу весьма показательным, что чистейшие, лучшие представители вашей Длани погибли, и лишь вы и эта жрица, пребывающая на грани грехопадения, вернулись — целехоньки!
Его брови поползли вверх.
— Меня расспрашивают или судят? Если судят, то где следователь? Полагаю, у меня есть права, как у гражданина и военного офицера?
— Капитан… — вздохнул коммодор. — То, что произошло, произошло в мирное время, и вы в тот момент не были на службе. Вы являлись членом Длани Святой Инквизиции. Поэтому ваше дело находится в юрисдикции Церкви, а не светских или военных властей. Я здесь присутствую лишь как свидетель.
Он в изумлении взглянул на них.
— Но это беспрецедентно! Я не припомню ни одного случая, чтобы гражданина, даже состоявшего на службе Длани, привлекали к церковному суду. Неужели Мицлаплан так изменился за девять недель? Неужели изменен Завет Законодателя, выдержавший тысячи лет?
Ему никто не ответил, и он по очереди обвел их взглядом. «Они чего-то боятся, — внезапно понял он. — Они в ужасе!»
— Что-то случилось, верно? — наконец спросил он. — Что-то ужасное. Если уж ради меня пришлось изменить законы, то полагаю, что я имею право хотя бы знать, в чем дело?
— Капитан! — начал коммодор, но жрица перебила его.
— Довольно!
Военный наконец потерял самообладание, несмотря на присутствие вышестоящего лица.
— Святейшая, я не буду молчать! Этот человек прав! Если мы будем делать для него исключение, Закон падет, и мы станем не лучше прочих!
