Василий Головачев - Предсказанное. Том 1
Однако он их не понял, и теперь в нем бушевали ураганы ревности, тайфуны ненависти, смерчи агрессивности, жестокости и зависти, уверенность в праве повелевать. Взывать к голосу рассудка этого существа, рассуждать логически – значило напрасно терять время, и Мальгин понял это, когда получил оглушающий пси-удар, едва не повергший его в шоковое состояние. Но и после этого Клим потратил еще несколько секунд, пытаясь достучаться до человеческого «я» Даниила, осколка человеческого разума, с которым контактировал всего два часа назад. Попытка оказалась тщетной, разобраться в хаосе души Шаламова с ходу Мальгину оказалось не под силу, надо было переходить на уровень гиперчувств, уровень инфрафизического прорыва собственной психики. И Клим начал разгон, не имея в запасе даже тысячной доли секунды, получая удар за ударом и с трудом защищаясь от бьющих в голову, обжигающих валов дикого океана безумия, в который превратилась психика Шаламова. Но и защищаясь, Клим ни разу не ответил ударом на удар: им владело единственное чувство – жалость да еще память о прошлом, но не гнев и ненависть.
Еще когда Шаламов шел к дому Ландсберга, Мальгин поразился его облику: это был не человек, а четырехметровый монстр, соединивший в себе жуткие формы жизни иных планет с обликом хищных динозавров и млекопитающих Земли. Описать это существо человеческим языком вряд ли удалось бы, хотя главные черты его – тигра и тираннозавра – проглядывали в текучем изменении форм довольно четко. Видимо, пала последняя преграда воли, сдерживающая распад человеческого «я», и разум Шаламова затопили инстинкты, многие из которых принадлежали не только млекопитающим и древним формам жизни Земли, но и существам иных эволюций, полную информацию о которых хранила память «черных людей».
Сначала Клим надеялся решить проблему контакта с Даниилом мирным путем, и на его улыбку и добрый пси-посыл – язык слез и улыбок не требует перевода – Шаламов даже извлек из тюрьмы своей звероподобной личины маленький осколочек человеческой сущности, выдавив хриплое:
– Привет, мастер, я тебя вычислил… помоги мне выбраться отсюда… тесно… давит… травят меня твои друзья, как волка…
Но тут взгляд монстра упал на «картину», которую не успел свернуть хирург, и снова безумие овладело мозгом Шаламова, подняв бурю деформированных чувств и преодолев порог сдерживания чудовищных сил, которыми владел Даниил, не осознавая этого.
Прошло две или три минуты, прежде чем Мальгин вышел на уровень владения пространством близкодействия, бегло огляделся.
Замок Ландсберга прекратил существование, на его месте дрожал раскаленный воздух, почва спеклась от жара и начала плавиться. Рощи в округе обуглились без огня, вода в заливе кипела. В нескольких километрах перестраивался погранфлот, прицеливаясь к атаке, которая никому ничем не могла помочь. Что-то мешало Мальгину выключить себя из потока времени и достичь уровня дальнодействия, он не сразу нашел причину, даже две: деятельность людей и необходимость сохранения картин – срезов времени, в одной из которых прятались самые дорогие для него люди.
Первая проблема решилась просто. Мальгин настроился на волну «спрута», и тысячи людей во главе с Бояновой, примчавшиеся сюда защищать свой дом, Землю, других людей, услышали его звучный голос:
– Всем, кто меня слышит. Я Мальгин. Атака только усугубит ситуацию, помешает мне и вызовет негативную реакцию Шаламова. Результат сравним с общеземной катастрофой. Дежурьте рядом, но не вмешивайтесь, пока я сам не попрошу помощи.
Вторая проблема отнимала слишком много внимания и энергии, приходилось напрягаться, лавировать, изворачиваться, уходить от атак разъяренного псинеура, и на это уходили почти все силы. Мальгин почувствовал, что долго так не продержится, надо было что-то предпринимать. Отступить, уйти с Земли в пределы Солнечной системы не составило бы труда, но Шаламов мог натворить здесь таких дел, что и представить невозможно, и Мальгин медлил, кружа по озеру расплавленной земли, где некогда стоял замок Ландсберга, прикидывал и отбрасывал варианты и никак не мог решиться на действие – ответный бой или бегство.
И в этот момент к нему пришла помощь.
В мозг вторглась мощная струя пси-энергии, вливаясь в его «закрома» весомым резервом. Мысль, сопутствующая ей, была коллективной, составленной, как мозаика, из множества цветных «стеклышек» – пси-гармоний, но Мальгин прочел ее без труда: это были интрасенсы. На благодарность у него не оставалось ни сил, ни времени, и Клим с утроенной энергией принялся строить себя, нащупывать путь к могуществу особого рода – повелеванию материей мысленным усилием на основе полного знания протекающих в ней процессов, то есть тем, что невежество людей называло магией.
Положение стабилизировалось, хотя ярость Шаламова продолжала расти, он уже достиг влияния на внутриядерные процессы и зажег в округе гигантский костер спонтанного ядерного распада; в реакцию вовлекались даже стабильные изотопы легких элементов, горел, взрывался, распадался воздух!
И снова чья-то могущественная воля пришла на помощь изнемогавшему Мальгину, дав ему короткую передышку, возможность оглядеть панораму событий и перестроить «эшелоны внутренних резервов». На сей раз это был богоид, древний посланник Вершителей, система контроля безопасности, ответственная за данную Вселенную. Она влилась широким пси-потоком в сознание Мальгина и стала частью его «я», как и коллективное сознание интрасенсов.
Время для Мальгина остановилось. Но для охвата волны безумия, творившего ад вокруг, не хватало еще каких-то усилий, и Клим получил требуемое, вызвав Вершителя.
Сначала откликнулся Майкл Лондон – и оказался рядом, оставаясь в то же самое время и на краю Вселенной. Затем отозвался Паломник – и тоже вынырнул из далей чужих пространств, соединяясь с личностью Мальгина. И наконец, один за другим ответили Кузьма-негуман, Держатель, и Строитель Пути, и Живущий-за-Пределами, вливаясь в душу хирурга и становясь частью единого целого, Отражения, «проекции» Вершителя с ярко выраженной индивидуальностью и тем не менее части целого. И Мальгин, став Вершителем, осознал впервые, что Вершитель – не одно существо и не коллектив, а суть линия судеб, цепь состояний, одним звеном которой был он сам, Клим Мальгин, человек, землянин…
…Все закончилось внезапно, как по волшебству. Свистящий гул термоядерного костра стих, море огня опало, вода в заливе перестала кипеть, а облако пара пролилось теплым дождем на почерневший, спекшийся от жара берег. Но и земля недолго оставалась черной, посветлела, приняла естественный цвет песка, чернозема и камня, трава зазеленела на ней, буквально ниоткуда появились цветы, кустарник и деревья. Затем и дом-замок Ландсберга выскочил посреди луга, как чертик из коробки, словно никогда и не был разрушен, смят, расплавлен.
