Кир Булычёв - Доктор Павлыш
Дик услышал, как мужчина и большая женщина разговаривают в той комнате, возле Марьяшки. Они говорили очень тихо, думали, что он не услышит. Они не знали, что Дик– дитя леса, и слух его втрое чутче, чем у них.
Сначала были фразы, полные медицинских слов. Дик понимал, что это медицинские слова. По тону он уже догадался, что Марьяну они вылечат. Голоса их становились тревожнее, когда они смотрели на Казика. К своему удивлению и суеверной робой радости Дик понял, что Казик не мертв. Или эти люди обладают способностью оживлять мертвых? Дик не слышал о таком от Старого, только в сказках, которые ему когда-то рассказывала мать.
– Надо накормить его, – тихо сказала большая женщина в соседней комнате.
Маленькая женщина куда-то вышла.
Дик понял, что слова относятся к нему.
– Не укусит? – еще тише, с усмешкой в голосе, произнес большой мужчина, которого они между собой называли Славой.
– Проблемы только начинаются, – ответила женщина.
– Феномен Маугли?
Дик удивился– откуда они знают о Маугли, но тут же догадался, что они имеют в виду другого Маугли, который жил в лесу и которого воспитывали волки. А что за феномен – он не знал. Но знакомое имя услышать было так странно, что он даже не обиделся на слова женщины.
– Интересно, он видел когда-нибудь тарелку? – задала вопрос женщина.
– Видел, – вырвалось у Дика. – И ложку видел.
– Но он внятно говорит, – сказал мужчина. Хоть они прожили здесь двадцать лет.
– Это какая-то невероятная тайна, – проговорила большая женщина. – Сколько их, как они существуют, где? Как они умудряются сохранить человеческий облик… одежду, наконец?
– Воздушный шар, – напомнил мужчина.
– И разгром на складе.
– Слава, – сказала женщина громче. – Она приходит в себя.
– Дик, – услышал Дик слабый голос Марьяны. – Дикушка…
И тут его словно выбросило из кресла. Он забыл о гордости, о том, что надо молчать.
Дик вбежал в комнату. Марьяна лежала на диване. Лицо было бледным, они, оказывается, раздели ее и накрыли простыней.
– Марьяшка, – произнес Дик, наклоняясь над ней. – Ты как?
– Все хорошо. – Марьяна открыла глаза. – Казик живой?
Взгляд ее остановился на мгновение на лице Дика, потом скользнул к Павлышу, замер, встретившись с улыбкой Салли.
– Спасибо, – сказала Марьяна. – Мы так боялись, что не найдем вас.
– Девочка… – Салли вдруг заплакала. – Бедная моя! Твой Казик будет жить, обязательно. Все будет хорошо.
Клавдия появилась в дверях. Она молчала.
– Дик вам рассказал? – спросила Марьяна.
– Нет, – ответил Дик. – Некогда было. И они не спрашивали.
– Небольшое недоразумение, – отозвался Павлыш. – Но последнее.
– У вас есть корабль, чтобы лететь в поселок? – спросила Марьяна. – Наши вас так ждут.
С Диком в поселок полетела Салли. Павлыш и Клавдия остались с ранеными.
Дик был сыт, впервые сыт за много дней, и его мутило. Но жаловаться было нельзя, потому что Салли очень спешила в поселок. И Марьяшка, прежде чем заснуть– Павлыш дал ей снотворное, чтобы снять возбуждение, – тоже попросила:
– Дикушка, пожалуйста, они же так волнуются…
Дик подумал: она боится, что Олег, не дождавшись их, ушел к кораблю. Она боится за Олега.
Если бы не так мутило, Дик, конечно, воображал бы, как спустится над поселком катер, как все выбегут из домов, как он выйдет первым и скажет: вот эта женщина с Земли, ее зовут Салли. Но теперь ему было все равно. Катер летел низко, под облаками, чуть не касаясь вершин деревьев. Дик точно знал направление и был уверен, что они не промахнутся. Лес сверху казался сплошным серо-зеленым морем.
Они перелетели через реку. Трудно было даже представить, что переправа через нее заняла у них три дня– это была совсем не широкая река. Слева пронеслись, стеной врезаясь в облака, стволы гигантских деревьев.
– Мы там были, – показал Дик. – Наверху.
– Да, – отозвалась Салли, – мы видели воздушный шар. Но не сразу догадались. А я не поверила. Это Слава сообразил.
– Жалко, – сказал Дик. – Надо было раньше сообразить.
Он смотрел на ее руки. Руки были такие белые и гладкие, что непонятно было – может, она никогда не снимает перчаток? Руки лежали на пульте и легкими движениями пальцев заставляли катер наклоняться, подниматься выше. Дику захотелось попросить Салли, чтобы она разрешила ему сесть на ее место и управлять катером. Но, конечно, он промолчал.
Салли увеличила скорость, зелень внизу слилась в неясную ровную массу. И Салли первой, раньше, чем Дик, увидела прогалину в лесу и поселок.
Она сбросила скорость, но все же катер пролетел над поселком, и пришлось сделать круг, снижаясь у изгороди. Старый дежурил у ворот в изгороди, набросив на голову накидку из рыбьей кожи, потому что снова зарядил дождь, а Старого мучила простуда. Но какое-то шестое чувство заставило его сбросить накидку в тот момент, когда катер выскочил над вершинами деревьев, совсем низко, и начал делать круг над поселком.
Старый дико закричал и начал бить колотушкой тревогу, словно из леса лезло целое полчище шакалов. Люди выскакивали из домов и ничего не понимали, потому что Старый колотил, кричал и при этом почему-то прыгал на месте, словно укушенный змеей.
Салли разглядела сверху обширную пустошь, огороженную покосившейся длинной изгородью. На пустоши кое-где росли невысокие кусты, видны были неровные грядки, пятна луж, отражавших сизые облака.
И еще Салли увидела дома, в которых жили люди. Кривые, жалкие, покосившиеся хижины тянулись в два ряда вдоль грязной полосы улицы. Полоса загибалась к проходу в изгороди и ветвилась, протягиваясь к двум косым навесам, над одним из которых поднимался серый дымок. Если нарочно изображать бедность и ничтожество, до которого может докатиться человек, то, наверное, ни один художник не придумал бы столь грустной картины.
Катер опустился на пустоши, возле крайнего дома.
Салли выключила двигатель и посмотрела на Дика.
Но Дик молчал. Салли посмотрела на него, ощущая вину за то, что она в скафандре, что она не смеет снять его. Дик медленно повернулся к ней и посмотрел в упор. Глаза возбужденно горели, но рот был сжат и казался злым. «Господи, – подумала Салли, – тебя бы под душ, тебя бы отмыть». Голубоватая бледность кожи лишь угадывалась под слоем копоти и грязи. Длинные черные волосы прилипли к щекам. Дику было жарко в кабине вездехода, ему было очень плохо, и он из последних сил старался не показать этой чистой женщине, как ему плохо. Салли его поняла.
