Георгий Кубанский - Мир приключений 1964
Коля поднял голову и сказал:
— Сейчас прибудет!
Через несколько минут в небе послышался стрекот вертолета. Это летела пушка.
Эксперт осторожно взобрался на холм окисленной пыли и поднял руку. Вертолет остановился прямо под ним и начал постепенно снижаться. До земли оставалось метров десять — двенадцать, когда стрекочущее насекомое неподвижно замерло в воздухе. В первых лучах восходящего солнца вращающиеся винты засверкали, как зеркальные тарелки. Пыль заволновалась и тысячами крохотных смерчей начала подниматься вверх.
Когда люди отошли подальше, летчик включил пушку. Рыжеватая мгла заволокла мир. Стрекотал невидимый вертолет, выла пневматика. Нежная пыльца оседала на сверкающий пластик костюмов. Шлемы пожарников стали похожими на сливы.
Вскоре вой сорвался на высокий визг, потом перешел в свист и оборвался. Стрекот становился все слабее и слабее, пока наконец не затих совсем. Рыжая мгла по-прежнему висела в воздухе. Разглядеть что-нибудь в такой пыли было невозможно. Но Борис все же не утерпел и, одолжив у Коли его шлем, направился к расчищенному от пыли месту. Он опустил на лицо прозрачное забрало с дыхательными фильтрами и включил приборы инфракрасного видения. Перед ним темнела круглая лагуна чистой земли, окруженная атоллом пыли. Платиновых пластин нигде не было. Борис достал записную книжку и вырвал из нее несколько листочков.
Взяв в разных местах пробы пыли, он завернул их в бумажки, наподобие порошков от кашля. Он сам хотел подвергнуть их спектральному анализу. Он не верил, что платина могла исчезнуть.
***Борис еще бродил по территории комбината, когда Володя Корешов вернулся к себе в кабинет. Так ничего и не выяснив, раздираемый тысячью возможных предположений, он бессильно опустился на стул и уперся кулаком в подбородок. Ему было не по себе. Он мечтал хоть на секунду забыться, не думать о загадочной катастрофе. Но какое-то странное беспокойство не оставляло его. Отсутствующий взгляд его блуждал по хорошо знакомым предметам, которые Володя видел каждый день. Может быть, именно поэтому он и не замечал их. Зато светло-голубое пятно на ковре невольно привлекло внимание. Володя, думая свои невеселые думы, еще долго смотрел на это пятно, не понимая, что именно оно собой представляет. Потом все так же отвлеченно, почти что механически, он нагнулся и протянул к пятну руку. В его руках оказалось письмо Глаши.
Через минуту он целиком ушел в чтение. Особенно заинтересовали его присланные Глашей газеты. Именно тогда Володя почувствовал тот самый нервный укол, о котором столько впоследствии рассказывал.
Вот что он узнал из американских газет, читая в основном между строк.
***Воспоминания приходили к Соакру, когда он просыпался. На границе между сном и явью в его мозгу неожиданно возникали давно забытые образы прошлого.
Сегодня ему привиделось, что он спускается к реке по лесной тропинке, засыпанной осенней сырой листвой. Остро пахнет гнилью, ветер срывает с веток последнюю листву, ослепительно, до боли в глазах, сверкает поверхность реки. Небо чистое, прозрачное, и в нем — яркое холодное солнце. Потом он сразу увидел себя в клетке. Он грызет, гнет лапами металлические прутья и бессильно рычит на странные, непередаваемо уродливые фигуры людей.
Соакр хорошо запомнил неприятный привкус металла. Люди в его памяти навсегда соединились с металлом и болью. Только не хозяин. Хозяин не похож на других.
С этим ощущением Соакр проснулся. В комнате никого не было.
Заворчав, Соакр сел на своем ложе. Он с неудовольствием лизнул себя, в последнее время его плотная мягкая шерсть стала жесткой, как проволока. Удивительно изменилось тело. Соакр чувствовал, что он сильно отяжелел, его мышцы налились таинственной могучей силой.
Похожий на многотонный пресс, он тем не менее передвигался легко и бесшумно.
Хозяина очень долго не было, и Соакр захотел есть. Его тело требовало специальной пищи. Соакр коротко рявкнул, но никто не приходил. Тогда он прошелся вдоль гладких стен, ощупал их и лизнул шершавым, как напильник, языком. Его внимание привлекло бледное пятно на стене. Он ощущал легкие воздушные струйки разнообразных запахов, идущие отсюда. Соакр рванулся и вдруг попал в поток запахов.
Запахи, самые неожиданные и удивительные, обрушились на него со всех сторон, точно струи, которым предстоит переплестись в тугую косу стремительно бегущей реки. По этой реке плыли какие-то видимые, но совершенно неосязаемые пятна. Они отличались формой, четкостью и окраской. Соакр смутно понимал, что запах излучается этими пятнами. Запахи срывались с пятен, как капли дождя с крыши. Но пока он не интересовался этой связью. Соакр не слышал главного запаха, от которого так сладко и легко сокращаются мышцы живота.
В воздухе не было запаха еды. Все же он заметил, что пятна и запахи непрерывно изменяются и двигаются.
Шло время, а движение пятен не прекращалось. Некоторые из них наплывали ему на глаза, другие, огромные, как облака, нежно обволакивали тело. Соакр пытался поймать и удержать могучими руками то или иное пятно, но это ему никак не удавалось. Пятна были неощутимы. Они странно деформировались, расплывались в воздухе и ускользали. Но все же среди массы дряблых и слизистых пятен были какие-то приятные. Соакр находил в них что-то вкусное, хотя это еще была не еда.
Он с удовольствием гладил и ласкал такие внешне упругие, но на самом деле бесплотные пятна и с удивлением провожал глазами, когда они, вырвавшись, стремительно уносились прочь.
И вдруг судорога пронзила его тело.
Соакр рванулся вперед — навстречу ему неслась плотная на вид и густая масса. Это была еда. Упав на нее всем телом, Соакр стал жадно и торопливо есть. Но еда ускользала от него, и он преследовал ее, бесплотную и куда-то убегающую…
…В комнате агента-эксперта Пита Уилсона вспыхнул яркий свет. С экрана телевизора глядело суровое и желчное лицо начальника городской полиции:
— Пит, дружище, вы мне очень нужны. Вылетайте немедленно.
— Слушаюсь, шеф! Но что случилось?
— Объясню на месте. Вылетайте.
В кабинете начальника полиции было много людей. Сыщики стояли и сидели в самых разнообразных позах. Непрерывно включались экраны. На них мелькали лица дежурных агентов. Торопливая речь, бегающий взгляд и прерывистое дыхание делали их одинаковыми и удивительно похожими на загнанных гончих.
— Шеф, на Двадцать третьей улице убиты старик и девочка!
— Шеф, в воздухе на высоте шести метров подбита полицейская циклолярия. Регулировщик Уиллоуби ранен, он все еще без памяти!
