Питер Уоттс - Рифтеры
Бездна сжимает кулак.
Она лишь на миг стискивает тело Кларк – даже не больно. Здесь, наверху, не больно.
В следующий миг приходит звук: вуфф! Водоворот. Вода наполняется механическими воплями. Ее закручивает в потоке. Дымовая завеса под ней колеблется, вскипает и рвется, потревоженная изнутри, озаряется тепловым свечением...
Кларк что есть сил жмет на газ. «Кальмар» тянет ее вниз.
– Кларк! – Как видно, звук взрыва дошел до головного узла. – что происходит?
Симфония рвущегося металла. Нестройный хор голосов. Их меньше, чем было, понимает Кларк.
«Мы потеряли генератор, – тупо думает она. – Я слышу крики.
Слышу, как они умирают».
И не просто слышит. Крики возникают в голове раньше, чем доходят до ушей: дикая химическая паника натриевыми вспышками поджигает рептильную часть мозга, умная кора в беспомощном смятении, сознание разбито, как дешевая стекляшка.
– Кларк, докладывай!!!
А это гнев, тонкая пленка угрюмой решимости среди паники. Сквозь рассеявшуюся муть ярче пробиваются огни. Только они не того размера и не того цвета. Это не фонари рифтеров. Ее сонар взвизгивает, предупреждая о неизбежном столкновении, мимо проносится неуправляемый «кальмар», его ездок светится болью от переломанных костей.
– Это не я, клянусь! Они сами...
Кризи удаляется, его муки сливается с муками других.
Корпус блока F заполняет экран сонара – его плавные очертания повсюду разъедены рваными выбоинами: зияющие пасти пещер с кривыми металлическими зубами. Одна плюется в нее – что‑то со звоном рикошетит от «кальмара». Со всех сторон жужжат и скрежещут вокодеры. В рваной облачной стене впереди открывается проход: Кларк видит громоздкую тушу бронированного циклопа. Его единственный глаз яростно сияет недобрым светом. Взгляд обращается на Кларк.
Она уходит влево, успевает заметить нечто, вращающееся в хаосе. Темная масса глухо ударяется в нос «кальмара» и кувырком летит ей в лицо. Кларк пригибается. Обтянутая гидрокожей рука задевает ее.
– Лени!
Мертвые серые глаза, непрозрачные и равнодушные, остаются позади.
«О Господи. Боже мой».
Светящиеся металлические монстры шагают по обломкам, добивая раненых.
Она пытается собрать мысли.
– Они выходят из стены, Кен. Они поджидали там, взорвали стену изнутри и выходят через стены.
«Черт бы тебя побрал, Пат. Это ты? Это все ты?»
Она вспоминает перекошенную шахматную доску на экране Лабина. Вспоминает, как черные фигуры готовились к легкому разгрому врага. Только теперь ей еще вспоминается: в шахматах первый ход всегда делают белые.
Того безразличного чуждого интеллекта больше нигде не ощущается. Должно быть, в момент взрыва гели превратились в кашу.
В наружном шлюзе находились не только корпы в броне и умные гели. Еще там были шрапнельные заряды, наверняка расположенные в расчете на максимальный разлет. Кларк видит, куда попали осколки: в корпус станции, в разбитые кислородные резервуары... Они торчат из ран в телах друзей и врагов. Они похожи на стальные маргаритки, на лопасти миниатюрных ветряных мельниц. Их разбросало одной силой взрывной волны – и они скосили тех, кого не засосало внутрь и не насадило на рваные края пробоины.
Дымовая завеса почти рассеялась.
Лабин приказывает отступать. Из тех, кто его еще слышит, большинство уже отступили. Фигуры в тяжелых скафандрах ползают по остаткам блока F‑3, разбираясь с ранеными и мертвыми. Крабы крабами, неуклюжие и тяжеловесные. Вместо коготков у них иглы – длинные хирургические иглы, тонкими копьями торчащие из пальцев перчаток.
– Лени, как слышишь меня?
Она оглушенно висит над «Атлантидой», с безопасной высоты смотрит, как крабы пронзают черные тела. Иногда от кончика иглы поднимаются пузыри, уносятся в небо стайкой скользких серебристых грибков. Воздух, под давлением впрыснутый в тело. В оружие можно превратить почти что угодно.
– Лени?
– Она могла погибнуть, Кен. Дейла с Аброй я тоже не могу найти.
Другие голоса. Слишком смазанные, неузнаваемые. Как‑никак, почти все генераторы помех еще действуют.
Она настраивается на крабов. Хотелось бы знать, что у них сейчас на душе? А кстати, и у нее самой – она никак не разберется. Может, в голове у нее зельц.
А там, внизу, корпы в броне подчищают грязь. Чувств там с лихвой. Решимость. На удивление много страха.
Гнев – но отдаленный, мотивацию дает не он. И меньше ненависти, чем она ждала.
Она поднимается выше. Панорама под ней освещается сиянием блуждающих фонарей. Дальше безмятежно горят огоньки других частей «Атлантиды». Она с трудом улавливает гудение рифтерских голосов, слов не разобрать. И настроиться ни на кого из них не удается. Она одинока на дне морском.
Неожиданно Кларк пересекает некую невидимую линию, и челюстная кость наполняется звуками.
– ...тела, – говорит Лабин. – Убитых по своему усмотрению. Гарсиа будет вас принимать под медотсеком.
– Там и половины не поместится, – слабо жужжит вдали («О! Это Кевин!») – Слишком много раненых.
– Все с F‑3, кроме раненых и сопровождающих, встречаются у закладки. Хопкинсон?
– Здесь.
– Есть что‑нибудь?
– Кажется. В блоке Е полно мозгов. Кто, не определить, но...
– Йегер и Ын, поднимите своих на сорок метров по вертикали. Координаты не менять, но всем отойти от корпуса. Хопкинсон, отводи своих к медотсеку.
– Мы в порядке...
– Исполнять. Нужны доноры.
– Господи, – слабо бормочет кто‑то, – мы пропали.
– Нет. Не мы, а они.
Это Грейс Нолан, живая, властная и непоколебимая даже за фильтрами вокодера.
– Грейс! Они же...
– И что? – жужжит она. – Думаешь, они побеждают? А что дальше, народ? Этот трюк второй раз не пройдет, а у нас хватит зарядов подорвать весь фундамент на хрен. Вот мы их и подорвем.
– Кен?
Короткая пауза.
– Слушай, Кен, – жужжит Нолан, – до закладки я доберусь через...
– Не нужно, – жужжит Кен, – туда уже выдвинулись.
– Кто?
– Кстати, с возвращением, – обращается Лабин к кому‑то неназванному. – Цель известна?
– Да... – голос слабый, слишком искажен, чтобы опознать.
– Заряд установишь в пределах метра от метки. Установишь – и быстро отплывай! Не задерживайся у корпуса больше необходимого, ясно?
– Да.
– Детонатор акустический, я взорву отсюда. На счет десять снимаю блокаду.
«Господи, – думает Кларк, – так это ты!»
– Всем отойти на безопасное расстояние, – напоминает Лабин. – Блокаду снимаю!
Она далеко за пределами действия глушилок, для нее перемена не слишком заметна. Однако следующий голос, долетающий до нее через вокодер, звучит по‑прежнему тихо, но легко узнаваем.
