Олег Дивов - След зомби (Трилогия)
Игорь молча рассматривал лесника.
— Что, документы показать? — усмехнулся тот.
— Извините, — сказал Игорь. — Я просто засмотрелся. Все-таки настоящий Охотник…
Лесник только бровью шевельнул, но заметно было, что ему сделали комплимент.
— Я ведь из Детей, — заметил он. — Так, мелюзга, второй поток… Ничего особенного.
Вестгейт не понял, о чем речь, но почувствовал, что слово «дети» произносится с заглавной буквы. Потом он вспомнил легенду о «Программе Детей», о подростках, на которых проводились эксперименты по глубокой коррекции личности, снова присмотрелся к леснику и впал в глубокую задумчивость.
— Тем не менее это видно, — кивнул леснику Игорь. — Здравствуйте, Мэдмэкс. В Школе аварийная схема три шестерки.
— Все лучше, чем три ноля, — ответил лесник серьезно, и по лицу его пробежала тень. Вестгейт отметил, что для лесника эти слова имеют какой-то глубокий и не особенно приятный смысл. Он еще раз попытался догадаться, какое же прошлое могло быть у этого странного человека, но на ум ничего не шло. А вот глубокую симпатию лесник у него уже сумел вызвать. Непонятно только как.
— Здравствуй, Боец, — сказал лесник, протягивая внутрь машины крепкую мозолистую ладонь. Игорь с улыбкой ее пожал. — Здравствуйте, Алекс.
— Здравствуйте, — Вестгейт ответил на пожатие, оказавшееся крепким и деликатным одновременно. И еще он успел почувствовать, что из руки Макса толчками выбивается живое и добродушное тепло. Вчера именно так Вестгейта согрела Батарейка. Инструмент для повышения биологической активности живого существа. Вестгейт посмотрел на улыбающегося Игоря и почувствовал себя полным идиотом. Он снова был неизвестно где, и вокруг творилось непонятно что. Причем он был единственным, кто не понимал ну буквально ничегошеньки.
Точнее — не мог поверить в реальность происходящего.
* * *Серый громила Винни оказался крепко принайтован к росшей посреди двора сосне и оттуда молча пожирал гостей недобрым взглядом. За кустиками в дальнем углу некто большой и сильный по-прежнему взрыкивал и шумно кидался грудью на металлическую сетку, но уже как-то лениво, без души, скорее по обязанности.
Вестгейт поставил машину рядом с двумя потрепанными джипами, вышел, захлопнул дверь и огляделся. Хозяйство у лесника было обширное и, судя по всему, крепкое. Но непривычный к местным реалиям глаз Вестгейта тут и там находил следы типично русской безалаберности. Машины оказались грязны, разнокалиберные сараюшки вдоль забора — скособочены, и в целом на дворе, хотя и тщательно выметенном, будто навеки легла печать давнего проклятья. Здесь жили давно и не без удовольствия, но как-то лениво, спустя рукава. В любой европейской стране хозяина такого хутора сочли бы отпетым неудачником.
Понять эту загадочную меланхолию, насквозь пропитавшую каждое движение и даже быт его соплеменников, Вестгейт пока был не в силах. Но то ли он к этому присутствию загадочной русской души во всем и вся уже притерпелся, то ли сказалось влияние брата — так или иначе, поспешных выводов он делать не стал. Наоборот, Вестгейт отметил как положительные черты то, что дом лесника ощетинился антеннами, а грязные машины вид имели очень серьезный, если не сказать — боевой.
Лесник и Игорь, о чем-то между собой вполголоса беседуя, как раз приблизились к Вестгейту, когда он пытался разобрать, какой марки автомобили.
— Это что? — поинтересовался Вестгейт, кивая в сторону джипов.
— Козлы, — ответил Игорь рассеянно, думая о своем.
— А?
— По-русски — «козлы». А в Штатах их называют «Бэби Хаммер». Слушай, похоже, мы тут до вечера задержимся. Может, оно и к лучшему. Хоть немного в себя придем.
— Наши друзья оттуда, — лесник неопределенно махнул рукой, — появятся часам к восьми. Как я понял, они рисуют вам надежные документы, чтобы вы могли потом идти хоть через всю Европу, нигде не останавливаясь.
— Успеем? — Вестгейт посмотрел в ту сторону, где жестом лесника была обозначена Европа.
— А тебе не все равно? — спросил Игорь. — Ты вроде бы говорил, что личную проблему решаешь.
— Ну… — Вестгейт собрался было обидеться, но тут скрипнула калитка, и из-за плотно обрамлявших двор кустов и деревьев появилась женская фигурка.
— А это Тина, — сказал лесник. — Младшая моя. На каникулы приехала. Знакомьтесь, господа.
Игорь присмотрелся и невольно сделал шаг навстречу девушке, которая приближалась легкой походкой, слегка помахивая ведерком, из которого торчала пара мощных чешуйчатых хвостов. В левой руке у девушки была тяжелая профессиональная удочка с кучей навесной электроники.
«Совсем еще девчонка, — подумал Игорь с непонятным умилением. — Лет шестнадцать-семнадцать. Но до чего же хороша… Тина? Валентина, наверное». Она не производила впечатления какой-нибудь там сногсшибательной красавицы. Милое лицо с правильными чертами, разве что кончик носа чуть вздернут, пшеничного цвета волосы до плеч, упругая, чуть тяжеловатая грудь, ничем не сдерживаемая под ковбойкой, небрежно завязанной узлом на гладком животе. Игорь машинально отметил, что ноги у девочки — ничего особенного, и тут его вдруг охватила щемящая тоска. Вцепилась прямо в душу и принялась грызть, да так жестоко, что Игорь невольно подвинул локтем вверх дрыхнущую на животе кляксу, чтобы была поближе к сердцу.
Он неожиданно понял, что уже вырос. Стал окончательно взрослым. И эта мысль, чудовищно дикая для человека двадцати семи лет от роду, буквально вдавила его в землю. Игорь был полон молодых сил и молодой же злобы, у него был игольник за поясом и пистолет под мышкой, локтем он прижимал к себе кляксу, а рядом стоял брат. Еще у Игоря в кармане лежала карточка на имя капитана Бойко, старшего инспектора линейного контроля МВД России. И бензина оставался почти целый бак.
Но что-то очень важное он безвозвратно утратил.
К нему подошла и протянула руку, здороваясь, чужая молодость. Крепкое чистое юное тело, прекрасное самой юностью своей, уже не девственной — это Игорь откуда-то знал, — но от этого только более раскованной и смелой. Тело, дышащее молодой бесшабашной свежестью, которую Игорь уже никогда не ощутит в своих объятиях.
Потому что даже самая красивая девушка столь юных лет, гораздо моложе Игоря, уже не была ему интересна как личность, как человек. Это было проверено и понято давным-давно. Сам Игорь еще мог дать что-то хорошее, принести какую-то пользу студентке-младшекурснице. Но для него тесные отношения с такой девчонкой были исключены. В силу изначальной их бесперспективности и бессмысленности. А еще Игорь терпеть не мог обижать женщин. Но так складывалось, что именно он, с его аномально острым нюхом на человеческую энергетику, всегда раньше партнерши замечал, что пора расставаться. А как только замечал, то уходил. И если вслед ему плакали, это еще было хорошо. Это означало, что он не сделал человеку слишком больно.
