No Name - Журнал "Млечный Путь" №02 2012 г.
Никита, будто очнувшись, выпрямился на рюкзаке и огляделся. И увидел то же, что и Наташа.
— Пройдем метров двести, — не очень уверенно сказал он, — и вместо очередной развилки увидим вход в сокровищницу.
— А если не увидим?
— Увидим, — более твердым голосом попытался убедить Никита. — Легенды не врут, иначе Илья сюда бы не сунулся.
— Илья говорил, что вход в сокровищницу открывает Морок, — тихо сказала Наташа. — И Тхиенцу говорил…
— Тхиенцу говорил так о входе в пещеру, — возразил Никита, посмотрел на Наташу и осекся. Не стоило ему гасить затлевшийся лучик надежды. Пусть хоть во что-то верит. — По-твоему, нужно сказать какое-то волшебное слово?
— Быть может…
— Сезам, откройся! — крикнул Никита, и глухое эхо «откройся… откройся…» покатилось по туннелю, но ничего не произошло.
— При чем здесь земные сказки, волшебные слова… — вздохнула Наташа. Втайне она надеялась, что если не вход в сокровищницу, то выход из пещеры все-таки откроется.
— Какая разница: волшебные слова или ключевая фраза? — раздраженно заметил Никита. — Не устраивает земная сказка? Давай по местной легенде. — Он набрал в легкие воздуха и гаркнул: — Морок, мать твою, открывай вход в сокровищницу!
Он был готов на что угодно, лишь бы разрядить обстановку, но, кроме мата, других способов не знал.
— Никита… — жалостливо протянула Наташа. — Опять ты…
Закончить она не успела, так как стена с надписью «Здесь живет Морок» стала медленно проваливаться, образуя проход, и через минуту из провала в пещеру хлынул дневной свет.
— Ой… — прошептала Наташа. Колени, на которых она продолжала стоять перед Никитой, перестали держать, и она с размаху уселась в пыль.
— Ты смотри, сработало… — ошарашенно просипел Никита перехваченным горлом.
— Идем, идем… — с лихорадочной поспешностью затараторила Наташа. — Быстрее… Вдруг сейчас закроется…
Она с трудом поднялась на дрожащих ногах и сделала шаг к проходу, но Никита удержал ее за руку.
— Погоди. — Трезвость и рассудительность вернулась к нему. — Не закроется, иначе бы в пещере были горы мумий.
— А если…
— Никаких если! Если только одно: если там действительно сокровищница, надо взять рюкзаки.
Наташа умоляюще посмотрела на него, но подчинилась. Они быстро собрали рюкзаки, Никита помог надеть рюкзак Наташе, вскинул за спину свой. Затем посмотрел на рюкзак Ильи, но не стал его брать.
— Я — не мародер! — заявил он трупу, пнул ногой рюкзак и, взяв Наташу за руку, направился к проходу в стене.
Я не стал их обгонять, заходить в сокровищницу первым, а неторопливо пошел следом.
— Это выход… — обрадованно прошептала Наташа, когда через двадцать метров пути открылся вид на поросшую мелкой зелено-бурой травой бескрайнюю равнину под голубым бездонным небом. По равнине до самого горизонта в разнобой были расставлены разнокалиберные хрустальные кубы.
По-своему, Наташа была права. Это был выход. Своего рода. Из ситуации.
— Это сокровищница Морока, — не согласился Никита. — Видишь, в каждом кубе какие-то тени? В них, как понимаю, заключены достояния всех цивилизаций Вселенной.
И он тоже был прав. Насчет достояния всех цивилизаций. По-своему.
— Такая большая? А откуда здесь небо? — не поверила Наташа.
— Я не такой знаток многомерности пространства, как Илья, — скривил губы Никита, — но о свертке трехмерного пространства слышал. Теоретически, можно целую галактику поместить в ореховую скорлупу, а уж запихнуть какую-нибудь планету в горный массив Гайромеша — раз плюнуть.
На самом деле принцип устройства сокровищницы был совершенно иной, но сейчас это не имело никакого значения.
Наташа приостановилась и с тревогой посмотрела на Никиту.
— Если здесь, как в музее, собраны достояния всех цивилизаций, разве нам позволят отсюда что-нибудь унести?
— Еще как позволят! — безапелляционно заявил Никита. — Морок неспроста открыл для нас вход в пещеру. К тому же из легенд известно, что многие отсюда возвращались с богатыми трофеями. А легенды не врут.
Наташа отвела взгляд. Она хорошо помнила слова Ильи о трехпроцентной достоверности информации в легендах и мифах.
От входа в сокровищницу до ближайших хрустальных кубов было метров сто, и чем ближе мы к ним подходили, тем явственней в толще хрусталя просматривались какие-то фигуры.
— Ой! — воскликнула Наташа, когда мы подошли почти вплотную к большому кубу, метров десяти высотой. — Да это же стапульцы!
— Стапульцы, — согласился Никита. — В центре, насколько понимаю, королева-матка, а вот тот, справа от нее — наверное, король-самец.
Тучная особь справа от королевы-матки в живописной группе стапульцев из сорока двух членов семьи на самом деле была фрейлиной, а невзрачный король-самец сидел на третьем хвостовом сочлении королевы матери и представителями иных рас зачастую принимался за новорожденное дитя.
— А этого мы видели в пещере, — указала Наташа пальцем на плоского, с широкой круглой спиной стапульца, угрожающе выставившего перед собой квантовый излучатель. — Кажется, стапулец-телохранитель…
— Ага. И этого тоже видели, — кивнул Никита на низкорослого стапульца с угловатой лысой головой. Он включил шевронник и вывел на дисплей информацию о семейной иерархии стапульцев. — Странно, — пробормотал он, — тут говорится, что королеву-матку всегда сопровождают шесть фрейлин, а здесь ни одной одинаковой особи…
Но Наташа его не слышала. Она уже стояла у другого куба, посреди которого в угрожающих позах застыли две трехметровые зеленовато-блеклые особи, чем-то напоминающие земных скорпионов, вооруженных, кроме клешней, многочисленными щупальцами с присосками и когтями.
— А это кто? — поинтересовалась она.
Никита подошел, посмотрел.
— Милые создания, — скривился он. — Возможно, представители какой-нибудь вымершей цивилизации. Или особи дикой фауны, быть может, той же Стапулы.
Это были притераты, представители здравствующей и поныне цивилизации, которые категорически отказывались входить в Галактический Союз и весьма агрессивно реагировали на любые попытки контакта в пределах занимаемого ими звездного сектора. Информация о них не была секретной, но и широко не афишировалась. Ею интересовались разве что узкие специалисты. Вроде меня.
— Ой, смотри, Никита, люди! — воскликнула Наташа, останавливаясь у третьего куба, в котором застыли три фигуры в сиреневых бесформенных балахонах с островерхими капюшонами, открывающими только лица.
