Наталья Соколова - Фантастика-1965. Выпуск 3
– Все благополучно, - однотонно отвечал Зверь. - У нас все благополучно. Дела идут нормально.
И явно не хотел пускаться в подробности.
– Ничего нового?
– Ничего нового. Все благополучно.
Чем дальше - тем больше встречалось по обочинам дорог солдатских могил, одиночных и братских. Тем чаще стоял у развилки Воин-Освободитель - каменный или бронзовый.
Тот самый, что шел с Востока на Запад - от утреннего света к вечерним сумеркам. Он держал меч, а чаще - венок, а еще чаще - ребенка. У его ног, каменных или бронзовых, лежал пучок полевых цветов.
Они двигались навстречу осени. Становилось все холоднее, березы - деревья с белой, нежной, почти человеческой кожей - теряли последние листья, мелко дрожали под ветром.
Ботинки у обоих были разбиты и, сколько ни подвязывай веревками, ни подцепляй проволокой, - все равно натирали ноги в кровь. Одежда ветшала, единственное одеяло светилось, расщеплялось на нитки, солдатский мешок то и дело приходилось латать.
…Какой поворот судьбы вытолкнул на большую дорогу Южанина с его изысканно-вежливыми фразами и доброй близорукостью сливовых темных глаз? Этого Человек не знал.
И не спрашивал - потому что не хотел сделать больно.
Он знал по собственному опыту, как это больно - вспоминать.
Фантомные боли.
Южанин не говорил о прошлом. Только один раз обронил:
– В моей стране… там даже оживление используют, чтобы вернуть заключенного к жизни… и продолжать пытать электричеством. И опять вернуть…
Где-то в пути Человеку попался номер старой газеты. Среди последних известий было сообщение: вице-президент получил титул Создателя Зверя. Человек прочел и угловато пожал плечами. О чем тут говорить? И, разорвав газетный лист пополам, уже совсем было собрался обернуть ступни ног, чтобы не так стыли лальцы. Но еще раз перечел сообщение - и у него упало сердце. В конце глухо, невнятно говорилось, что Ученик больше не состоит при Звере. Его удалили. Его отстранили. Он не бывает в Доме-Игле, не имеет допуска в ангар.
Человек все понял. Создатель Зверя развязывал себе руки.
Тот, кого теперь называли Создателем Зверя. Вице-президент…
Восходила его звезда. Он должен был стать полным хозяином Зверя и любой ценой возродить потерянное Око, вернуть фиолетовый луч - без этого его пышный титул был пустым звуком. Он не хотел короны без королевства. А Ученик, как видно…
– Зверь! Зверь! Зверь! - монотонно выкликал по ночам Человек, нагнувшись над зеркалом, пересеченным трещиной.
На черном небе стояла круглая луна. На черную землю ложились первые снежинки и уже не таяли. В зябкой понурости тонких голых веток было что-то покорное, безнадежное.
Зверь не отвечал. Невозможно было установить связь через те огромные пространства, которые их теперь разделяли.
Между ними лежала Европа.
Европа. Слово это происходило от финикийского слова “ереб” или “ириб”, что значит - закат…
Они шли к восходу.
Южанин отчаянно зяб, у него не проходили ячмени, нарывы. Но он не жаловался и на рассвете, пробивая тонкий ледок, прозрачную ледовую пленку, безропотно стирал свои носовые платки в каком-нибудь бочажке или ручье, как бы ни была холодна вода, - стирал одной рукой, придавливая платки камнем. Человек кашлял неприятным лающим кашлем, когда нападал приступ кашля, останавливался, прижимал ладонь к груди, долго не мог отдышаться.
Они тосковали по теплу.
– Если перенести Землю ближе к Солнцу… - говорил Южанин. - Вы понимаете, в сущности, это не так уж сложно. Тогда средняя годовая температура поднялась бы на 7-8 градусов, и мы сейчас…
– Я никогда не занимался этим кругом вопросов, - буднично, деловито говорил Человек. - Вот использование тепла магмы - другое дело, этим я… - И спрашивал: - А вы считаете такое перенесение целесообразным? Полезным для планеты Земля?
– Конечно, поднятие температуры, - рассуждал Южанин, - вызовет, вероятно, бурное таяние полярных шапок. Возможен всемирный потоп. Но у меня есть идея, как это предотвратить. Понимаете…
Южанин мог многое. А вот достать новую подметку к старым ботинкам - этого он не мог, не умел.
Голубели снежные поля, дымясь первой поземкой. Темные, почти черные лапы елей с белыми наростами вздрагивали и роняли снежную пудру, которая медленно оседала. Поскрипывали стволы. Если крикнуть - звук слышался далеко и, казалось, надолго повисал в неподвижном морозном воздухе, точно звучащая оледенелая струна.
Окончательно стала зима.
В это утро беспощадно, жестоко светило морозное алмазное солнце, обжигая глаза, - Человек то и дело прикрывал их рукой, пережидая, чтобы прошла резкая режущая боль.
Минутами ему казалось, что он слепнет, теряет зрение навсегда. Они брели, спотыкаясь о корни и выбоины. Все теплое он отдал Южанину, которому приходилось особенно круто, который хуже выносил холод. Ветер мешал идти, пронизывал.
Мысли путались. То ему казалось, что он не здесь, а на каменных ступенях, спускающихся к порту. А что, может, и не было потом ничего? Может, это все дурной сон? Просто вредно спать в сумерки… То он силился и не мог увидеть Южанина и трудно соображал - так все-таки была встреча, был второй однорукий или он его придумал для собственного успокоения? Неясное темное пятно на белом фоне, движущееся вместе с ним… смазанное темное пятно… Так все-таки идут двое? Илк идет Человек - один? Одинокий, очень одинокий человек. А рядом на снегу - его тень… Или, может быть, он сам - только тень Южанина?… Тени… Или оба они мертвые и идут вперед только по привычке? Инерционное движение…
В тишине звучали голоса прошлого. “Она чересчур серьезно относится к жизни”. “Вы простудитесь, учитель, возьмите моя плащ”. “Пью за избранных - они первенствуют не потому, что хотят этого, а потому, что существуют”. “Понять необходимость и простить оной в душе своей”. “Спальня для новобрачных - только у нас”. “Эй, глупый баран, не ходи по горам…”. “Можно, я буду называть вас - Гай Гракх?” В кругу елок, где не было ветра, Человек остановился, скинул заплечный мешок. Положил на широкий срез пня зеркало и, как обычно, попытался вызвать Зверя. Он делал так по нескольку раз в день.
– Зверь! Зверь!…
Нет, это было безнадежно. Не стоило и пробовать.
Одеревеневшей от мороза рукой он стал развязывать тесемки мешка. Не глядя, снял зеркало с пня, чтобы спрятать его.
– Разве вы не видите? - закричал Южанин, хватая его за плечо.
Нет, он ничего не видел.
– Зверь… вот же… - Южанин возбужденно жестикулировал, одеяло, в которое он был закутан, сползло с его головы, но он ничего не замечал, не чувствовал уколов мороза.
