Анатолий Днепров - Голубое зарево (в сокращении)
Сегодня газеты сообщили еще об одной отсрочке формирования инспекционной группы, и тут же корреспонденты указывали, что за последнее время количество покупаемой Саккоро нефти почти удвоилось.
Неужели там добились успеха? Этот хищник Саккоро?..
Когда пират чувствует силу, он не обращает внимания на договоры. Что они ему?
Взглянув на залитые солнцем разноцветные крыши домов, на заполненный людьми бульвар, на весь этот жизнелюбивый, спокойно-суетливый мир, он почувствовал гнев, злость на того, кого никогда не видел в лицо и кто представлялся ему внезапно ожившим скелетом, самой смертью, пытающейся увлечь за собой все это.
Котонаев вошел без стука. Профессор сгорбился и потускнел в последние дни, как-то осел, стал меньше ростом. Он молча подошел к письменному столу и протянул руку. Рука была вялая и тяжелая.
- Подождем минуточку. Сейчас приедет профессор Соколов. А вот и он! Входите, входите, Алексей Владимирович! - воскликнул Львов и тут же осекся. Почему он так обрадовался, увидев Соколова? Это было уже нетактично. Присаживайтесь поближе, товарищи, - сказал он официальным тоном. - Есть очень важный разговор. Я должен знать ваше мнение.
Ученые придвинули стулья к столу, но уселись поодаль друг от друга. Директор института сухо произнес:
- Дела плохи. У, Саккоро, очевидно, полным ходом идет производство антижелеза.
- Ну и как? - с усмешкой спросил Соколов.
- По-видимому, у них не исчезает, не аннигилирует...
- Не может быть!
- Представьте себе, может. Ускорители там работают полным ходом, день и ночь... Что скажете вы, Алексей Владимирович?
Профессор Соколов взглянул на своего коллегу.
- Валерий Антонович прав. Этого не может быть. Антижелезо обязано рассасываться...
- Почему вы так думаете? - спросил Львов.
- Я снова все пересчитал на основе последних экспериментальных данных. Мы были на неверном пути...
- Я тоже пересчитывал, - подтвердил Соколов.
- Вы все пересчитали, но ведь там, у них, антижелезо не исчезает. Иначе зачем бы они гоняли свои ускорители непрерывно?! Понимаете, что это значит?
- Этого не может быть, - продолжал настаивать Котонаев.
Львов тяжело опустился в кресло.
- Постарайтесь продумать это еще не на основе ваших расчетов.
Котонаев взглянул на Соколова.
- Если они повторили то, что сделали мы, то у них ничего не должно получиться, как и у нас.
- А если они что-нибудь придумали этакое... В общем, какое-нибудь усовершенствование?
- Сама идея порочна. Она никуда не может привести.
Эти слова Котонаева звучали почти как приговор самому себе.
3.
Две недели подряд теоретические семинары не проводились ни у Котонаева, ни у Соколова. Участники регулярно приходили в кабинеты, садились, ждали и молча расходились.
Когда в ловушке "растаяла" последняя крупинка антивещества, Александр Самарский, которого называли "лордом-хранителем антивещества", громко выругался и, сильно хлопнув дверью, ушел из лаборатории. Он долго бродил по опустевшей территории института в поисках Николая Молчанова. Никто не знал, куда запропастился его товарищ, и тогда он отправился в теоретический сектор.
Паушев аккуратно рисовал интегралы.
- Что ты считаешь? - спросил Самарский безразличным тоном.
Семен глубоко вздохнул.
- Пифагор говорил, что мир - это гармония чисел. Черта с два. Мир это жуткая неразбериха. Какая тут гармония! Одна эргодическая гипотеза чего стоит. Видал! Это - интеграл Лебега. И как только Гиббс без интеграла Лебега додумался до эргодической гипотезы? Гений!
-Итак, тупик, - мрачно констатировал Самарский.
- Что ты сказал?
- Тупик, я говорю, неизвестно, куда дальше идти...
- Послушай, лорд-хранитель. А известно ли тебе, что тупиков в природе нет. Она, природа, как огромный лес. Что-то вроде джунглей. Иди куда хочешь, не запрещается. Но умей выбрать дорогу, А тот, кто ищет, тот всегда найдет...
Не отрываясь от интегралов, Семен запел песенку. Самарский бездумно смотрел на его карандаш, который медленно, лениво выписывал формулы. Саша собрался уже уходить.
- Постой! Ты ведь спросил, что я вычисляю? Разве тебя это уже не интересует?
- Интересует.
Семен обвел уравнение карандашом и облегченно вздохнул.
- Что это?
- Ерунда. Решение проблемы "Рассвет". Это и есть истинное решение. Xa-xa-xa! Котонаев умрет от зависти! Кто, этот болван Паушев, Сенька, рыжий? Не может быть! Это ему кто-то подсказал. Саша, ты свидетель. Я здесь один и допер до всего самостоятельно. Ведь правда, что я здесь один из всей теоретической группы? Окончательный результат получен при тебе. Запомни, Сашенька, эту формулу. Она выражает не что иное, как вероятность заселения метастабильных состояний ядер элемента "Икс" нуклонами.
Семен откинулся на спинку стула и сладко потянулся.
- Дал бы пятерку, чтобы увидеть лицо Котонаева, когда он узнает, до чего я додумался!
Лицо Паушева стало серьезным.
- Вот что, лорд-хранитель. Так и быть, чтобы ты не мучался...
- А я и не мучаюсь.
- ...чтобы ты не мучался, я тебе раскрою страшную тайну. Только - между нами! И поклянись, что ты сейчас не побежишь к директору и не скажешь, что у тебя родилась гениальная идея.
- Да будет тебе, Сенька! Ну, вываливай свою идею.
- Клянись!
Паушев встал, подошел к Самарскому и торжественно поднял сразу обе руки.
- Клянусь! - гаркнул Самарский. Семен подошел к двери кабинета и повернул ключ. Потом на цыпочках подошел к письменному столу.
- Постреляем, только тихо... Сашенька, а что если формулу Эйнштейна прочитать шиворот-навыворот, предварительно разделив и правую и левую стороны на квадрат скорости света. Вот так. Это тебе что-нибудь говорит?
- Это известно любому школьнику.
- Вот именно, лорд.
Голос у Паушева был ласковым и предельно ехидным.
- Мы все время ломились не в ту дверь. Бараний эффект. Одного барана кидают за борт, остальные бараны совершенно добровольно, из солидарности, не моргнув глазом, следуют за ним.
Самарский нахмурился.
- Кого ты считаешь бараном?
- Сейчас это неважно. Он уже за бортом. Нужно спасать стадо. Так вот, вы, то есть мы, до сегодняшнего дня думали, что ищем способ массу превратить в энергию. А это в земных условиях - чушь!
- То есть?..
Паушев вдруг запнулся. Его глаза скосились в сторону, он прислушался. Тихонько подойдя к двери, он приложил к ней ухо. Лицо его застыло.
- Ты что? - спросил его Самарский. Семен виновато улыбнулся.
- Сашенька, прости, но я тебе больше ничего не скажу...
Самарский вытаращил глаза. С ума он сошел, что ли? Семен продолжал виновато улыбаться, а его руки лихорадочно собирали со стола бумаги.
