Владимир Немцов - Рекорд высоты
Юноши и девушки сосредоточенно, деловито записывали в разграфленные листки всё, что они видели на экранах.
Потоки ливней голубыми нитями прочерчивали тускло светившиеся синие прямоугольники под затемняющими козырьками. Словно брызгами холодной фосфоресцирующей жидкости иногда заливается весь экран. Может быть, в этот момент гибли там, в высоте, новые порции ядер воздуха.
Наконец-то начались основные испытания. Профессор Демидов готовился к ним три долгих, томительных года. Ему казалось, что никакая летающая конструкция не сможет поднять весь комплекс приборов, необходимых для всестороннего изучения вопросов, которым профессор отдал полжизни.
И вот час тому назад, когда летающий диск достиг своего потолка, настали решающие минуты. Нужно было включить реактивный мотор, расположенный внизу, в центре диска.
Теперь, уже не расходуя горючего на преодоление сопротивления воздуха, летающая лаборатория должна была подняться за пределы стратосферы.
Это был волнующий момент.
Дерябин вышел в соседнюю комнату, где находилась радиостанция. Оттуда он включит мотор.
Тишина. Все взгляды были устремлены на барабан, где перышко, как казалось всем, еле-еле вытягивало прямую линию высоты.
Демидов хорошо помнит эту минуту.
Перышко вздрогнуло и поползло вверх.
— Тридцать пять километров! — почему-то сразу охрипшим голосом проговорила девушка, следившая за высотомером.
Потом профессор опять говорил по телефону: его спрашивала Москва о том, как проходят испытания. Он сказал, что пока всё благополучно. Ему нужно, чтобы летающая лаборатория поднялась выше ста километров.
Демидов вспомнил, что в этот момент он неожиданно подумал о том, что скоро люди будут устанавливать рекорды высоты где-либо у границ ионосферы… Выше аэронавтам будет труднее забраться. Кто знает, как будет чувствовать себя человек в мощном потоке лучей из далеких миров…
Друг из далеких лет
— Дяденька, а дяденька! — как сквозь сон услышал Дим тонкий мальчишеский голос. — Чего это с вами?..
В тот же момент Дим почувствовал как холодная вода полилась ему в горло.
Он закашлялся и открыл глаза.
Перед ним на корточках сидел черноглазый мальчуган и держал в руке жестяную кружку. С деловитым любопытством и сочувствием он смотрел на израненного человека, неизвестно откуда появившегося в этих краях.
Дим почувствовал на лбу мокрую тряпку, приятно успокаивающую боль. Мальчуган приподнял голову Дима и, придерживая той же рукой тряпку, поднес ему ко рту кружку.
Сделав несколько глотков, Дим пришел в себя и с удивлением поднял глаза. Ему улыбался мальчуган — босоногий, в одних трусах, черный от загара, как негритенок. Даже вьющиеся волосы мальчика подчеркивали его сходство с негритенком. На вид ему можно было дать лет десять.
Он взглянул в кружку, выплеснул оттуда остатки воды и побежал к высокому обрывистому склону. Там, взяв кружку в зубы, мальчуган полез вверх, цепляясь за выступающие корни деревьев и пучки травы. Иногда он повисал на одной руке и, поворачиваясь всем телом к Диму, смотрел на него озабоченно и строго.
Обратно спускаться было труднее. Мальчик прежде всего боялся расплескать воду, поэтому ему пришлось балансировать на двадцатиметровой высоте, пользуясь при спуске только одной рукой и цепкими ногами.
Наконец он спрыгнул на траву, ухитрившись не пролить из кружки ни одной капли воды.
Подпрыгивая на ходу, довольный самим собой, а главное — «дяденькой», которому, видимо, стало лучше, так как он сейчас приподнялся на локте и вполне осмысленным взглядом смотрит на него, мальчик прибежал к Багрецову и хотел было снять с человека пиджак, чтобы промыть рану на боку, которую он уже успел заметить.
— Спасибо, — остановил его Дим, пытаясь сесть. — Далеко здесь до деревни?
— Колхоза, — поправил его мальчуган. — Вы не дойдете, через гору надо.
— А ты скоро добежишь? — спросил Дим, смотря на поднимающееся солнце.
— Двадцать пять минут, — четко и важно ответил парнишка, взглянув себе на руку. Тут только Дим заметил, что его новый товарищ, кроме трусиков, носил еще и часы. Это было так необычно и трогательно, что Дим невольно улыбнулся.
Мальчик, заметив, что тот смотрит на его часы, восторженно сказал:
— Колхоз подарил.
— За что?
— Да так, — видимо, смутился мальчуган, — волка прогнал.
Багрецов подумал, что, пожалуй, за такого парнишку нечего беспокоиться: он по праву займет свое место в будущем.
— Послушай, мальчик, — схватил его за руку Дим. — Беги скорее в свой колхоз. Там есть телефон?
— Конечно, есть, — с гордостью ответил тот. — Нам нельзя без телефона.
— Скажи, чтобы вызвали междугороднюю. Киев… номер… Да тебе негде записать.
— Зачем писать? Запомню.
— Нет, нет, — обеспокоился Дим, шаря по карманам. — Тут нельзя ошибиться. Человек погибнет.
Записной книжки в кармане не оказалось. Вадим вытащил ручку. Мальчик смущенно взглянул на свои запачканные смолой ладони.
— На, пиши, — сказал он, выставляя вперед грудь. — Только крупнее.
Багрецов начертил на его теле номер и рассказал мальчику о себе и о том, что нужно передать Дерябину или Ане. Пока Дим говорил, мальчуган дрожал от нетерпения: он чувствовал, что сейчас от него требуют самое важное, с чем он никогда не встречался в жизни.
Он хотел было бежать но вдруг остановился.
— Подождите, я перетащу вас в тень, — сказал он, — силясь приподнять Вадима за плечи. — Здесь будет очень жарко.
Багрецов приподнялся сам и тут же чуть не упал.
— Держитесь за мое плечо, — сказал мальчик. — Ничего, не бойтесь, теперь не упадете. А если кто раньше меня придет, — деловито заметил он, — скажите им, чтобы тащили прямо в дом Карповых.
— Куда, куда? — в волнении спросил Дим.
— Я говорю — Карповых. Ко мне, значит, к Юрке. Мы с матерью одни здесь остались. Как приехали во время войны, так и живем.
Вадим опирался на худенькое детское плечо и чувствовал, что этот, пока еще маленький, советский человек по праву может быть тем другом из далеких лет, другом, которого выдумал он, Багрецов…
Жар и холод
Бабкин понял, что летающий диск поднимается вверх. Технику казалось, что всё его тело стало тяжелым, словно чугунным. В первый момент он не мог даже поднять руку, оторвать ногу от пола, — такой невероятной показалась ему собственная тяжесть.
Понемногу он стал привыкать к этому ощущению. Наклонившись над зеркальным люком, он увидел, что земля подернулась синим туманом и только два серебряных моря, словно налитые ртутью, просвечивали сквозь синеву.
