Стефан Вайнфельд - Симпозиум мыслелетчиков
Чеслав Хрущевский
Игра в индейцев
В штабе только что кончилось совещание, и генерал Лимерик Хаттон шел по улице, насвистывая. Настроение было отменное: после семичасовой дискуссии утвердили его план «Розовые облака», дьявольски хитроумный план атомного удара. Начальник штаба армии, генерал Хаттон, ликовал как ребенок. «Кстати, о ребенке, — вспомнил он, — что там поделывают мои сорванцы, Джек и Кэтрин? Разумеется, исследуют местность».
Хаттон с детьми на прошлой неделе приехал сюда, в горы Колорадо. Было принято такое решение — сто тысяч высших офицеров и крупных специалистов должны вместе с семьями поселиться в городе, которого не было ни на одной карте и который официально просто не существовал. Среди гор, в лесных дебрях, в каменных гротах, под землей и даже на дне озера было возведено несколько тысяч строений. Деревянные домики в норвежском стиле маскировали входы в подземные сооружения, где располагалась штаб-квартира командования и множество электронно-вычислительных машин. Генерал шел по улице между домиками. На полянке в глубине леса для начальника штаба и его семьи построили двухэтажную виллу, прямо-таки игрушечку. На ставнях вырезаны сердечки, на подоконниках горшочки с геранью, веранда, завалинка, перед завалинкой качалка. Жена ликвидировала дом в Вашингтоне. Надо сказать, делала она это с большим нежеланием, без спешки.
— Не переношу сельской жизни, — сказала она мужу.
— Этот городок расположен в прекрасном месте, — заверил ее генерал.
— Не переношу прекрасных мест.
— А какой воздух! Сущий бальзам!
— Не переношу бальзама! У меня аллергия ко всяким бальзамам. Здесь у нас был открытый дом, а там… там… — говорила она, повышая голос. — Там все будет закрыто.
— Не все, — поправил генерал. — Только определенные объекты по вполне понятным причинам.
— Не понимаю ваших вполне понятных причин, — миссис Хаттон действительно не могла понять, почему нормальные люди выезжают из роскошных резиденций бог знает куда и зачем, подвергая лишениям своих ближних.
— Это необходимые учения, — объяснял генерал. — Деталь оборонительных маневров. Мы должны испытать все.
— И как долго продлится это испытание?
— Три—четыре месяца, — гладко солгал генерал. Он прекрасно знал, что пребывание в этом необычном городке затянется самое малое на год.
Генерал забрал с собой сына и дочь. Они выехали на следующий день после описанного разговора. Было решено, что миссис Хаттон присоединится к семье несколько позже. Мысль об этом еще больше подняла настроение начальника штаба, он ускорил шаг и через несколько минут уже поднимался на веранду деревянной виллы.
Джек и Кэтрин играли в индейцев. Ординарец генерала доложил, что все в порядке, за исключением какао.
— Какао? — удивился Хаттон. — Что это значит: за исключением какао?
— Перед вашим приходом, генерал, на виллу напали индейцы, я защищал запасы какао как мог, но под натиском превосходящих сил краснокожих пришлось отступить. Они опустошили чулан, прихватив сорок банок какао.
— Но ведь они не любят какао!
— Именно поэтому они и реквизировали все запасы. Банки открыли и посыпали порошком какао окрестные дорожки.
— Кретин, — буркнул генерал. — Из тебя такой же солдат, как из… — Хаттон не договорил, потому что в кухню ворвались индейцы.
— Сдавайся, генерал! — крикнул Джек. — Ты наш пленник!
Кэтрин накинула на отца лассо. Но хорошее настроение не покидало генерала. План утвержден, жена в Вашингтоне, дети в полной форме. Он позволил вывести себя на полянку. Ординарец шел следом, думая о том, что он по горло сыт проделками этих верещавших сорванцов и что в столовой подают сардельки и пиво.
— Ты что такой грустный? — спросил Хаттон. — Играть не умеешь?
— Так точно, не умею, сэр!
— Ну, тогда отправляйся в столовую и не порти нам игру. Кругом, марш!
Ординарец отдал честь и четко выполнил приказ. Индейцы завели пленника в палатку-вигвам.
— Поговорим, — начал Джек.
— Охотно. О чем, сынок?
— Я вождь племени киова-команчей.
— А Кэтрин?
— Она вождь племени крик.
— Чудесно. О чем будем беседовать?
— О рае, — объяснил вождь.
— О рае? — рассмеялся генерал Хаттон.
— Мы собираемся говорить серьезно, — Кэтрин затянула ремень на руках отца. — Ты пленник и должен отвечать на все наши вопросы. Мы хотим знать, как обстоят дела с раем.
— Как обстоят сейчас и что будет потом? — уточнил Джек, стягивая ремнем ноги генерала.
— Человек по-разному представляет себе рай, — начал Хаттон. — Осторожно, сынок, порвешь мне носки. Пленного, конечно, полагается связывать, но излишнее усердие, мне думается, ни к чему!
— Нет пощады бледнолицым! — проговорила Кэтрин. — Говори — что представляет собой рай?
— Когда я был ребенком…
— Ты был ребенком? — прервал Джек. — Не помню.
— Он был ребенком, когда нас еще не было, — объяснила Кэтрин. — Не будем мешать. Пусть говорит.
— М-да. Сначала я представлял себе, что в раю нет школы, не надо учить уроки, никто не заставляет мыть руки. Потом я немного поумнел и в офицерской школе думал о рае уже несколько по-другому.
— Как?
Индейцы были безжалостны.
— Я был уверен, что в раю нет ни офицеров, ни унтер-офицеров. Зато есть красивые девушки, с которыми можно танцевать и кататься в лодке по пруду. Потом картина рая в моем представлении опять изменилась.
— Это когда же? — допытывался Джек.
— Когда я стал офицером-профессионалом. В раю, в моем новом раю, не было офицеров старше меня чином и некоторых родственников вашей мамы. Не было также штатских.
— Ну, а теперь? — допытывалась Кэтрин. — Как ты теперь представляешь себе рай?
— Как генерал, — добавил Джек. — Как начальник штаба.
— Честно говоря, теперь мне некогда думать о рае, — Хаттон беспокойно пошевелился. Связали его крепко. Он почувствовал легкую боль в области сердца. Индейцы очень интересовались проблемой рая. Вождь команчей повторил вопрос, и генералу пришлось продолжить.
— Сейчас я представляю себе рай так, как и все взрослые мужчины. Удобное кресло у камина. Трубка и стаканчик чего-нибудь покрепче.
— В раю никто никому не может сделать ничего плохого, — сказала Кэтрин.
— Никто никому, — подтвердил генерал.
— У тебя волос не упадет с головы.
— Да, да.
— А здесь, на Земле? — спросил Джек.
— Ну, по-разному бывает, — ответил Хаттон, который начал всерьез беспокоиться.
— Когда-то ты сказал, — напомнила Кэтрин: — «Наша жизнь — истинный ад».
