Виталий Забирко - Все пули мимо
- Направо, - распоряжается Валентин.
Сворачиваю направо. Мне подобная езда уже знакома - точно так Сашка к "главвреду" возил. Похоже, метода в его группе единая.
- Теперь налево.
А вот налево у меня не получается. Точнее, в переулок-то я свернул, да там и застрял что кость в горле. Подъём здесь небольшой, но льда столько на дороге наросло, что и с цепями на колёсах не поднимешься. В совковские времена в переулке бы уже бригада научных сотрудников из института какого исследовательского кайлами лёд колупала, а ныне некому и песочком посыпать. Позакрывали дерьмократы институты, об уборке улиц не подумав. И кому они мешали, спрашивается?
Видя такое дело, Валентин чертыхается и командует:
- Давай назад, а затем прямо. И фары погаси, хватит одних подфарников.
Выполняю указание, и едем дальше. Вечер поздний - за одиннадцать перевалило, поэтому на улицах никого нет, даже машин. Веду я колымагу допотопную и как бы мимоходом отмечаю, что Валентин маршрут выбирает какой-то странный: по улочкам узким, зажатым между домами, и такой, чтобы по пути перекрёстки со светофорами не попадались. Но когда я в третий раз мимо злополучного переулка проползаю, начинаю смекать, что ездим-то мы по кругу замысловатому, а светофоров избегаем, чтобы скорость постоянную держать. Хотя при такой скорости на фига это нужно? От нечего делать прикинул я в голове наш маршрут: кабы по переулку путь срезали, аккурат квадрат получился бы, а так чёрт-те что. Но опять же - на фига; что или кого мы здесь пасём?
На третьем круге Валентин командовать перестал. Дошло, что я маршрут просёк. Едем молча, словно обкатку машины совершаем. Хотя какая к чёртовой бабушке обкатка - "жигулю" в утиль пора! Полчаса, наверное, колесили, я уж и к жжению коленей привыкать стал - занемела кожа, наверное, волдырём взялась. Зато сам замерзать начал. Умельцы Сашка, ясный перец, когда угнанный тарантас "на дело" готовили, всю ходовую часть, вплоть до колёс, на новяк заменили, чтоб как часы машина работала. А вот о моих удобствах хрен кто подумал: печка в салоне еле пашет, а в дверцах щели с палец - в двух словах, дубарина жуткий. А от маршрута монотонного неожиданно в сон клонить начало. Говорят, на Севере Крайнем это первый признак, что ты в сугробе дуба дашь, в ледышку превратившись. Вот и мне, похоже, в европейской части совка подобная участь готовится, но в более престижной форме - не в сугробе, а в "жигуле" задрипанном.
Где-то на восьмом круге Валентин вдруг говорит:
- Вышел с работы? Домой по своему маршруту идёт?
Вздрагиваю я, из полудрёмы выхожу. Это что ещё за команда такая? Гляжу в зеркальце и вижу, что Валентин куда-то в сторону уставился, видно, не мне, а в микрофон говорит.
- Понял, - продолжает. - Следуешь за ним. Если что не так, сообщи.
Ну, меня это, как понимаю, пока не касается. Моё дело машину вести и воспаление лёгких зарабатывать. Не успеваю об этом подумать, как чувствую, Валентин мне на плечо руку кладёт.
- Остановись, но мотор не глуши.
Торможу. И тут Валентин делает вещь ва-аще сверхподлую - стекло возле себя опускает. Во, блин, доконать меня окончательно решил! Но молчу. Нет, не потому, что в обиде страшной - мол, хрен с вами, пусть я заболею, умру, и вот тогда вы, падлы, по мне плакать будете! Не-ет, я цену себе знаю однако морозом челюсти так сковало, что даже дробь зубами не выбиваю.
В зеркальце вижу, смотрит в окно Валентин пристально, но сам, похоже, указаний из наушников ждёт. Минуты две он так неподвижно сидит, затем наконец на меня взгляд переводит и говорит голосом своим бесцветным:
- Теперь поехали. С той же скоростью и по тому же маршруту.
Но как ни бесстрастен его голос, улавливаю какую-то новую интонацию сухость большую, что ли? - и понимаю: вот и дело наше непосредственное начинается. То, что мы полчаса по задворкам колесили, - только цветочки. Ягодки сейчас собирать начнём.
Трогаю машину с места, а сам уж и холода не чувствую, до того задубел. Едем, значит, по улице у самой бровки, тишь и гладь вокруг, что и все предыдущие полчаса, когда гляжу, по узенькому тротуару нам навстречу пешеход идёт. Первый встречный за весь вечер. При нашем современном освещении улиц ни черта не разглядишь, но, благодаря луне и снегу, всё-таки кое-что по фигуре просекаю. Представительный мужик, росту громадного, да и сам весь из себя: в куртке меховой дорогой и шапке пыжиковой. И не боится в это время в такой одёжке по улице чапать. Впрочем, при его-то росте и комплекции и я бы не боялся. Так что шантрапа разная ему определённо по фиг, а вот поскользнуться он явно опасается. Идёт осторожненько - семенит, можно сказать, - руками слегка балансирует - тротуары ведь тоже никто не чистит, песком-солью не посыпает.
Мы почти поравнялись с ним, и тут Валентин вдруг, что курильщик заядлый, пару раз подкашливает.
"Окно закрой!" - чуть не вырывается у меня, но пешеход реагирует раньше. От кашля неожиданного, со стороны раздавшегося, он оступается, всё-таки поскальзывается и картинно так, руки раскинувши, падает навзничь. Шапка его при этом отлетает нам под машину, и я со злорадством жду, когда колёса мягко спружинят рессорами, проехав по ней. Нет, не спружинили рессоры - повезло мужику.
- Сворачивай направо, - вдруг командует сзади Валентин, меняя наш маршрут, и поднимает стекло. То ли совесть у него проснулась, то ли сам замёрз.
И только я сворачиваю, как поступает следующая команда:
- Теперь дуй всё время прямо и скорость можешь увеличить. Но не вздумай правила нарушать.
"Вот и началось", - думаю я с облегчением, ёрзаю на сиденье, чтобы хоть как-то разогнать кровь, и увеличиваю скорость. Последнее, конечно, круто сказано - мотор-то мощный, может, и все двести километров в час дал бы, однако ощущение такое, что сам драндулет выше шестидесяти на составные части рассыплется. Поэтому держу скорость около пятидесяти - вот ежели за нами погоню устроят, тогда и рисковать буду.
Ну, ладно, едем. Впрочем, недолго. Минут через пять оказываемся у какого-то недостроенного и, как понимаю, теперь навеки заброшенного дома, и здесь Валентин снова командует:
- Въезжай во двор.
Исполняю приказ, въезжаю и - бац по тормозам. Впереди котлован. Ещё немного - и поминай как звали.
- Всё, - как ни в чём не бывало изрекает Валентин. - Глуши мотор и вылезаем.
С трудом разгибая застывшие от мороза суставы, выбираюсь из машины. Чувствую, ещё минут десять побуду на дубарине, и моё хладное тело ни одна реанимация не оживит. Может, напрасно я столь резко у котлована затормозил - раньше бы "скорая" забрала, и был хоть какой-то шанс выжить...
Валентин в машине несколько подзадержался. Точнее, сам-то вылез, но что-то там в салоне копается. Заглядываю сквозь окошко: он канистру открывает и на пол опрокидывает. Затем вижу, пистолет с глушителем на сиденье плюхается, а за ним какая-то коробочка с лампочкой красной мигающей.
