Кэролайн Черри - Подвальная станция
— Я предпочел бы быть на твоем месте, — ответил он тихо, впервые осознав, насколько это правда. И он плакал, насколько он помнил, второй раз в жизни, просто плакал, сам не понимая, почему, за исключением того, что Джастин задел его нервы. Или ленточные структуры.
Поскольку в нем были и те, и другие.
После этого он так точно и не знал, до шестнадцати лет, пока Джордан не показал ему структуры его собственных лент и не стал обучать его передовым разработкам. Он достаточно разбирался в своих ленточных структурах, когда Джордан предложил ему книгу и показал, из чего он сделан, и тем не менее он не обнаружил в них ничего такого, что заставляло опасаться секса.
Но Альфы постоянно самопрограммируются, меняют свое собственное состояние. Это непрерывное балансирование над пропастью хаоса. Ничто не должно доминировать. Уравновешенность во всем.
Или мир обратится в хаос.
Распад функций.
Эйзи, который становится сам себе советником, хочет накликать беду. Эйзи так ужасно беззащитен. И очень вероятно, что он попадет в ситуацию, с которой не сможет справиться, окажется втянутым в игру, правила которой никто не удосужился ему объяснить.
Ах, этот Джастин!
Он протер глаза левой рукой, держа штурвал правой, пытаясь разглядеть, куда он плывет. Он ведет себя, говорил его внутренний голос, как дурак.
Как обычный рожденный человек. Как будто я — как они.
Но ведь считается, что я умнее. Считается, что я законченный гений. Разве что ленты не сработали, и я не такой, каким они хотели меня сделать.
Может быть, я просто не использую то, что имею.
Тогда почему же я не говорил громче? Почему я не схватил Джастина и не отвел его к отцу, если для этого его нужно было ударить?
Потому что я чертов эйзи, вот почему. Потому что все внутри меня превращается в кисель, если кто-то начинает действовать так, как будто знает, что делает, а я теряю голову, вот почему. О, проклятье, проклятье, проклятье! Я должен был остановить его. Мне надо было затащить его с собой в лодку, мне следовало отвезти его к Крюгеру, в безопасное место, и там он мог бы защитить нас обоих, и у Джордана были бы развязаны руки. О чем же он думал?
Что-нибудь такое, что мне не пришло в голову?
Черт возьми, это моя беда, у меня нет ни капли решительности, я всегда стараюсь действовать только наверняка, и в результате не предпринимаю ничего, только исполняю приказания.
… Потому что эти проклятые ленты запустили в меня свои когти. Они не допускают колебаний, они до обалдения, до чертиков убеждены, и ничто и никогда в мире…
… Вот почему мы никогда не решаем сами. Мы знаем нечто, не подлежащее сомнению, чего обычные люди не знают. Вот в чем загвоздка…
Лодка ударилась обо что-то, и палубу встряхнуло; моментально вспотев, Грант быстро и неистово вертанул штурвал, выправляя курс.
В самом деле идиот. Он внезапно все понял, и едва не сделал в лодке дыру, что как раз и случалось с обычными людьми, как сказал бы Джастин, или любой другой. Его мозг работал четко или его занесло в супердрайв, потому что он внезапно ощутил, каково это — быть обычным человеком и вдруг оказаться идиотом как раз в момент осознания всего. Нужно проглотить сомнения и просто идти вперед, как часто советовал ему Джордан. Сомнения — это не от лент. Они от жизни, сынок. Вселенная не рухнет, если ты потерпишь неудачу. Она не рухнет, даже если ты свернешь себе шею. Это произойдет только с твоим собственным миром. Ты понимаешь это?
Мне кажется, да, ответил он тогда. Но это была ложь. До сих пор, пока это внезапно не прояснилось. Я свободен, подумалось ему. Здесь, пока я не добрался до Крюгера, я свободен, я сам собой распоряжаюсь, впервые в жизни. И следом за этим подумал: я не уверен, что мне это нравится.
Идиот. Очнись. Обрати внимание. О, Господи, неужели это возвращается самолет?
Потому что внезапно позади показался свет.
Лодка. О Боже, о Боже, там позади лодка.
Он сильно надавил на регулятор газа. Лодка, задрав нос, рванулась по реке. Он включил огни. Они засияли на черной воде, струи которой закручивались водоворотами; берега, лежащие ближе, чем берега Волги, заросшие жутким нагромождением плакучих ив — деревьев, норовящих развалиться от старости и от гнили, деревьев, сбрасывающих огромные корявые колоды в Волгу. Они куда опаснее для судоходства, чем скалы, так как постоянно плавают.
Лучше уж зажечь огни, рассудил он, чем мчаться вслепую.
Но те, позади, могут быть вооружены. И на катере, более мощном, чем его лодка. Он, правда, был бы удивлен, если бы в Моривилле имелось что-нибудь, на чем можно было его догнать, и даже поражен до глубины души, — подумал он, ощущая в душе холодный комок страха, заметив, что они исчезли за поворотом реки, а затем появились снова в боковом зеркальце.
Может быть, это лодка с климатической станции, возможно, что на самом конце Резьюн есть лодки. Он не знал.
После того короткого взгляда он снова стал смотреть только вперед, туда, куда плывет лодка. «Посередине фарватера», — предупреждал его Джастин. Джастин, по крайней мере, ходил на лодке до Моривилля и обратно, а также до десятой климатической; кроме того, он разговаривал с людьми в Моривилле, которые плавали по реке до самого Новгорода.
Беседу вел Джастин, а Грант обращал внимание главным образом на ту часть, которая касалась Новгорода, потому что именно это его интересовало. Они с Джастином обсуждали, как они когда-нибудь возьмут лодку и отправятся туда — просто покататься по реке.
Он пугливо обогнул топляк, плывущий с высоко задранной веткой.
Черт возьми, это же целое дерево. Он увидел в свете фар лодки стоящую стеной растопыренную щетку его корней и отчаянно повернул еще больше в сторону.
Господи, если такая штука вдруг повернется боком — и носом в нее…
Он продолжал движение.
А сзади — свет так и держится, и он увидел справа сияющие огни, как и обещал Джастин. Сердце на миг замерло, когда забилось снова, появилась мысль: «Засада», — потому что все казалось ловушками, все было враждебным.
Однако, они находились слишком высоко, и их было слишком много: огни, мерцавшие за занавесом плакучих ив и огни, горевшие высоко над рекой, огни, на вершинах холмов помаргивающие красным и предупреждающие летчиков о высоких климатических башнях.
Теперь он почувствовал слабость в коленях, и руки задрожали. Когда он оглянулся, то не заметил света позади, и тут ему в первый раз пришла мысль положить записку Джастина в карман, забрать листок, который находится под ним — на тот случай, если кто-то вернет лодку в Резьюн.
Он сбавил газ, стараясь найти какую-нибудь пристань, встревоженный оттого, что пятно света залило низкую ржавую стену на берегу. А следом — еще одно светлое пятно.
