Брайан Кларк - «Если», 1999 № 12
— Она сказала «кровь»?
Я покачал головой и посоветовал:
— Спроси еще раз.
— Кровь, — отчетливо произнесла Эвелин. — Хран…
— О чем она говорит? — спросил я. — Укус кхрана не может убить. От этого даже не заболеешь.
— Да, — ответил Лако, — если это один укус. Вопрос в дозе. Я видел нечто подобное — замещение структуры клеток, мумификация. В древности бейи употребляли концентрированную кровь, зараженную кхранами, для бальзамирования трупов. «Берегись Проклятия королей и кхранов». Как по-твоему, Санд сам додумался до этого?
Может быть, и нет, размышлял я. Возможно, он всегда владел этим ядом. Может, его предки, высадившись на Колхиде, были так же любознательны, как и бейи, у которых они собирались отнять планету. «Покажите, как происходит процесс бальзамирования», — могли попросить они, а потом, осознав, какие выгоды это сулит, сказали умнейшему из бейев, совсем как Санд сказал Хауарду, и Эвелин, и остальным археологам: «Выпей колы. Ты ведь хочешь пить».
Я подумал о прекрасной принцессе. И об Эвелин. И о бейе Эвелин, которая сидела перед керосиновой лампой, ни о чем не подозревая.
— Это заразно? — был мой последний вопрос. — Кровь Эвелин тоже ядовита?
Лако заморгал, будто не сразу понял, о чем я спрашиваю.
— Думаю, только если ее выпить, — сказал он через минуту. Посмотрел на лежащую Эвелин. — Она просила меня отравить бейю. Но я не сумел понять как следует. Это было до того, как ты появился здесь с переводчиком.
— Ты бы сделал это? — спросил я. — Если бы знал, какой это яд, знал, что ее кровь ядовита, ты бы убил бейю, чтобы спасти сокровища?
Лако не слушал меня. Он смотрел вверх, на кусок крыши, не прикрытый брезентом. Рассеянно спросил:
— Уже светает?
— Только через час.
— Нет, — после паузы сказал Лако. — Я бы совершил все, что угодно, только не это. — В его голосе была такая тоска, что я почти не услышал слов.
Он сделал Эвелин еще укол и погасил лампу. Спустя несколько минут сказал:
— Осталось еще три дозы. Утром введу Эвелин все, что осталось.
Я подумал, что, наверное, он смотрит на меня так же, как тогда, когда я сидел в клетке — прикидывая, можно ли мне довериться.
— Это убьет ее? — спросил я.
— Надеюсь, да. Мы не сумеем ее увезти. Никак не сумеем.
— Понимаю, — сказал я, и мы долго сидели в темноте и молчали.
— Два дня, — произнес он наконец, и в голосе звучала все та же тоска. — Инкубационный период длился только два дня.
Потом мы сидели молча, дожидаясь, пока взойдет солнце.
Когда оно взошло, Лако отвел меня в бывшую комнату Хауарда, где в пластиковой стене, выходившей на горный хребет, было прорезано окошко с клапаном, и я увидел, что он сделал. Воины Санда выстроились на вершине хребта. Они были так далеко, что я не мог разглядеть «клубки змей» на их лицах, но знал, что они смотрят вниз, на палатку и на землю перед ней, где были в ряд уложены трупы.
— Давно они там лежат? — спросил я.
— Со вчерашнего вечера. Я это сделал после того, как умер Борхард.
— Ты выкопал Хауарда?
Хауард лежал ближе всех. Он был не так страшен, как я предполагал. Наросты почти незаметны, и хотя кожа была воскообразной и мягкой, как на скулах Эвелин, он казался почти таким же, каким я его помнил. Причиной тому было солнце. Хауард слегка оплавился.
— Да, — сказал Лако. — Санд использовал яд, но остальные сугундули ничего не знают. Они ни за что не перешагнут через трупы, опасаясь заразы.
— Он им объяснит.
— А ты бы поверил? — спросил Лако. — Перешел бы ты эту линию, если бы Санд сказал, что тебе нечего опасаться инфекции?
На горном хребте что-то вспыхнуло.
— Они стреляют в нас? — спросил я.
— Нет, — ответив Лако. — Главная бейя Санда держит в руках какой-то блестящий предмет, и на него падает солнечный свет.
Это была знакомая бейя из лагеря. Она вертела в пальцах мою корреспондентскую карточку, ловя солнечные лучи.
— Раньше этой бейи здесь не было, — сказал Лако. — Санд, очевидно, хотел продемонстрировать воинам, что она совершенно здорова.
— Как бы она могла заразиться? Мне казалось, что с археологами все время была бейя Эвелин.
Он нахмурился.
— Бейя Эвелин близко не подходила к Спайни. Это служанка, которую Санд уступил Эвелин. Разве могла она стать личной представительницей Санда? — Лако недоуменно посмотрел на меня. — Неужели ты думаешь, Санд подпустил бы нас к своей бейе после того, как мы выторговали несколько дней отсрочки? Да он бы ни за что не поверил, что мы не отравим ее, как он отравил нашу группу. Запер ее покрепче в своем лагере и отправился на север, — с горечью добавил он.
— А Эвелин знала это, — сказал я. — Знала, что Санд уехал на север и оставил бейю здесь. Ведь так?
Лако не ответил. Он наблюдал за бейей. Санд дал ей что-то похожее на ведро, бейя сунула мою карточку в рот, чтобы обе руки были свободны. Санд сказал ей что-то, и она начала спускаться с хребта, по пути расплескивая из ведра жидкость. Он оставлял бейю в лагере под охраной, но ее стражи разбежались, как и стражи палатки, а любопытная бейя в состоянии открыть любой замок.
— Она не похожа на больную, правда? — невесело спросил Лако. — А наша неделя на исходе. Вся группа заболела через два дня.
— Два, — повторил я. — Эвелин знала, что Санд оставил бейю здесь?
— Да. — Лако не сводил глаз с хребта. — Я ей говорил.
Маленькая бейя уже спустилась с горы и шла по котловине. Санд что-то крикнул, и она побежала. Ведро билось о ее ноги, жидкость расплескивалась все сильнее. Дойдя до ряда тел, она остановилась и обернулась. Санд снова закричал. Он был далеко, но горы усиливали голос. Я слышал его совершенно отчетливо.
— Лей! — крикнул он.
И маленькая бейя, наклонив ведро, пошла вдоль ряда.
— Керосин, — произнес Лако без всякого выражения в голосе. — Она подожжет его.
Часть жидкости проливалась на землю, но на бейю ничего не попало, чему я был рад. Хауарду досталось лишь несколько капель. Бейя бросила ведро и вприпрыжку побежала обратно, на секунду остановилась, обернувшись, взмахнула рукой.
Тело Борхарда занялось, запылало желтым пламенем, словно свеча.
Лако даже не заметил, как я исчез.
Я почти бежал к Эвелин, ориентируясь по электрическим проводам. Бейя исчезла. Я включил переводчик, отдернул полог и спросил:
— Что было в записке?
Ее дыхание оказалось настолько громким, что переводчик не смог уловить ничего, кроме хрипа. Глаза женщины были закрыты,
— Ты знала, что Санд уже отправился на север, когда послала меня в лагерь, правда?
