Наталья Караванова - Якорь
— Нет, — покаялась мадемуазель Ош, — еще не была. А это обязательно?
Игорь ей понравился с первого взгляда.
— Обязательно, — кивнул капитан.
— Не бойтесь, — усмехнулся Игорь, — я не кусаюсь.
— Я заметила.
— Капитан, какова длительность рейса? — подал голос Аск.
— По обстоятельствам, но не меньше месяца. Ознакомьтесь со своим расписанием и постарайтесь его выучить. А теперь, всех вахтенных прошу отправляться по местам. Да, в график включены и дежурства по камбузу. Прошу отнестись к этому серьезно.
Листок перед глазами прыгает, я пытаюсь сосредоточиться на написанном, и не могу. Буквы похожи на насекомых. Постоянно меняют форму, постоянно лишают меня только что вроде бы обретенного смысла. Зачем я пытаюсь это читать? Я наизусть помню десяток вопросов, составленных в прошлом тысячелетии — месяц назад. И вопросы помню, и ответы. Читай, убогая, шипит в голове внутренний голос. И я читаю. Имя. Возраст. Нет, это я не читаю. Это я придумываю, что читаю. Я настолько часто вижу перед глазами эту бумажку, что знаю, где какое пятнышко, где какой дефектик, а не только то, что там написано. Мне срочно нужна какая-нибудь книжка. Хоть плохонькая. Надо убедиться, что я все еще в состоянии прочитать нормальный литературный текст. Прочитать и понять. Но важно, чтобы текст был незнакомый.
В моей комнате нет ни книг, ни терминала. Открываю дверь, зову:
— Гилоис!
— Что тебе, Саша.
— Книга. Мне нужна какая-нибудь книга.
— Сейчас.
Приносит. Это какая-то детская книга загадок. Красивые картинки, крупный текст. Издевательски спрашивает, устроит ли? Устроит. Меня теперь все устроит.
Открываю первую страницу. Читаю: "Летела птица от одной крыши до другой. Сколько времени ей понадобится, чтобы склевать все зерно, если известно, что из хвоста у нее выдрано четыре пера".
Глупость какая-то. Белиберда. Ладно. Главное, что я это прочла. Но откладывать больше нельзя. Завтра же пойду к хозяину, пусть увольняет. Я не могу справляться даже с такой простой работой. Не могу сосредоточиться. А коль скоро от того, что я делаю, зависит работа других, нужно честно признать свою недееспособность и уйти самой. Пока еще в сознании, и пока еще такой шаг может вызвать хоть какое-то уважение.
День выдался ясным и холодным. Погуляв по площади меньше обычного, я пришла на работу раньше. Чилти еще не было, утренняя смена продолжала работать. Я поздоровалась с девушками и отправилась к хозяину. Не сразу вспомнила дорогу, но все же вспомнила, и осталась довольна, что не пришлось унижаться, и просить, чтобы меня проводили.
Хозяин вежливо меня поприветствовал, предложил присесть к столу.
— Вы хотели что-то спросить, Саша?
— Нет. Я пришла серьезно поговорить.
— Я слушаю.
— Не знаю, с чего начать. Если коротко, то я больше не могу выполнять свои обязанности и прошу уволить меня…
— Что так?
— Не может быть, чтобы вы не замечали. Хоть Чилти, добрая душа, и покрывает меня, все равно, я уже несколько раз путала коды. Я не могу… сосредоточиться. На чем-нибудь. Даже сейчас, разговаривая с вами, мне нужно постоянно напоминать себе, кто вы, что я здесь делаю, и на какой вопрос отвечаю. Мне не хочется вас подводить.
— Понятно. Если это вас утешит, я не замечал. Однако, раньше…
— Вы, должно быть, забыли, что я пен-рит. Ведь проблема с нами до конца еще не изучена. Я чувствую, что мое сознание меняется. Стирается не только давняя, но и ближняя память, и ничего с этим поделать я не могу.
Я старалась говорить как можно жестче, чтобы не вызвать к себе ненужную жалость, но получилось, кажется, плохо.
— Я могу чем-то помочь? — спросил шеф. Я не смотрела, но физически ощутила его изучающий взгляд.
— Нет. Мой куратор делает все возможное, трудно представить что-то, что он еще не попробовал, чтобы мне помочь. Он даже отказался от нового подопечного ради меня.
— Хорошо. Хотя мне очень жаль с вами расставаться. Если что-то будет нужно, милости прошу…
На выходе я встретила Чилти. Она шла под руку с человеком, который мне показался смутно знакомым. Я сказала ей, что уволилась. Напарница сильно расстроилась, а ее спутник вдруг разразился целым градом вопросов. И я тут же вспомнила его. Это он несколько дней назад приходил в нашу смену и точно так же расспрашивал меня.
Значения этой встрече я не придала. А надо было.
До первых сумерек было далеко, вечер неожиданно оказался свободным. На душе скребли огромные серые кошки. Все это вкупе просто не могло хорошо кончится. И не кончилось.
Сначала ко мне подошел весьма прилично одетый человек и предложил проехать с ним. Он говорил очень убедительно, это и настораживало. Сразу видно — одного поля ягоды с моим куратором. Я отказалась. Постаралась как можно вежливей. Он отстал, а я поспешила домой. На всякий случай. Предчувствие чего-то нехорошего властно гнало меня вперед. И вот, когда я уже видела знакомое крылечко, дорогу мне преградил опустившийся флаер. Кто-то подбежал сзади, подтолкнул в спину. Дверца машины откинулась, оттуда высунулись чьи-то руки, вроде бы даже не одна пара, и заботливо втянули меня внутрь. В салоне было темно, и лиц похитителей я не увидела. А потоми вовсе ничего не помню — потеряла сознание. Наверное, вкололи чего-нибудь. Или дали подышать какой-нибудь дрянью. Очнулась я уже в палате…
— Игорь, вы тут?
— Заходите, Дмитрий Евгеньевич.
— Давайте уж по имени, что ли? А то стариком себя чувствую.
Капитан вошел в отсек, огляделся. На первый взгляд почти ничего не изменилось. Исчезли со стены плакаты, на столе прибавилось всяких мелочей неопределенно-медицинского вида.
— Давайте. Что-то беспокоит?
— Черт знает. Послезавтра выходим в зону смены режима. Верите, первый раз переживаю за результат.
— Есть причины?
Игорь поднялся, ушел за ширму, где располагался процедурный кабинет. Вернулся с двумя бумажными пакетами кофе.
— Автомат еще от Жанны остался, или вы свой приобрели?
Поставив пакеты на стол, Игорь поинтересовался:
— Значит, бывшую хозяйку этого кабинета звали Жанна… Я благодарен ей искренне и всерьез. Все сохранилось в идеальном состоянии.
Капитан отхлебнул кофе и улыбнулся:
— Жанна — умница. Хоть и педантка во многом.
— Для медика очень полезное качество. Почему она ушла? Или это некорректный вопрос?
Димыч поморщился, но ответил:
— Да почему? Как вы говорите, сложились обстоятельства. Все ведь ушли. И я тоже. Как-то разбежались. Да.
— Ну, что ей было делать, — продолжил он через половинку минуты, словно оправдывая Жанну, — корабль — в ремонтном доке. И неизвестно, сколько там пробудет. Капитана нет, экипаж почти развалился.
