Кеннет Балмер - Накануне Судного дня
— Нет, — ответил он. — Никогда.
— Словно из лесу вышел, — сказала Долли. — Настоящий дикарь…
Вспоминая о Друбале и Мими, Джек благословлял их святую невинность.
— Это, — сказал Кроч с видом школьного учителя, насмехающегося над тупицей-учеником, — официальное платежное средство (так, примерно, следовало перевести в данном контексте произнесенные им на керимском языке слова) пяти городов Скорсо и множества других мест. Зеленые кожи. Зелененькие. Изумрудные глазки. Деньги. — Он помахал мозолистым пальцем перед носом Уолли. — И даже ты, со своей безмолвной силой, не сможешь заставить Пи-Айчена дать их тебе.
— Да, я понимаю…
Долли рассмеялась и забрала деньги назад.
— Я слышала, на днях заманили в ловушку пятерых Зеленых Братьев. Те настолько увлеклись своими злодейскими контрактами, что рискнули подойти к людям чересчур близко.
— Правда? — Кроч заинтересовался. — И кому же досталось такое богатство?
— Приамберу Мисмику, крупному судовладельцу. У него денег куры не клюют. Говорят даже, будто он предпочитает сам покупать всякую мелочь, чтобы не просить ее у Пи-Айчена…
— Ишь, гордец, — сурово заметил старший повар. — Гордыня его и погубит. Мы живем хорошо лишь милостью Пи-Айчена.
— Так вы хотите сказать, что… — начал Уолли и застыл с разинутым ртом.
— Ну, конечно. — Кроч хлопнул его по спине. — Скажу больше, если бы ты не пришелся мне по душе и если бы Саломея не грозилась устроить крик на всю округу, я стукнул бы одного зеленого братца по башке и приволок бы его сюда вместо вас. — Он расхохотался, как будто сообщил что-то смешное.
Уолли посмотрел на кожаный кружок. Из зеленой кожи. Из кожи. Зеленая кожа. Кожа Зеленого Брата. Пи-Айчен не творил живой материи. И мертвую, которая когда-либо была живой, он создавал лишь в особых, одному ему известных случаях. Все сходилось.
Такие деньги можно было заработать лишь тяжелым трудом.
— Зеленые Братья приводят своих пленников, и мы выкупаем их за зеленые кожи. Религия Зеленых Братьев предписывает им хоронить все, что остается от человека после смерти. Они на все готовы, лишь бы вернуть свои зелененькие назад. — Кроч цинично рассмеялся. — Им не нравится наш способ обработки, который придает их коже глубокий изумрудный оттенок. Система просто великолепная…
— Несомненно, — растерянно пробормотал Джек.
Кроч выпил еще, и винные пары, должно быть, ударили ему в голову и развязали язык, поскольку он разразился потоком полупьяных воспоминаний.
— Вообще-то я пограничник. Главный отстрельщик предаккеров с неплохим твердым жалованием, член гильдии. Но я пустился в странствие после смерти сына — он умер как раз тогда, когда мы уже не могли завести другого ребенка. Я плавал по морям и избороздил многие мили… — Он нетвердой рукой обнял Долли, и та глуповато ухмыльнулась. — Но я нашел наконец надежное пристанище, доброго друга и мягкую постель. Что значат все эти предаккеры и Зеленые Братья по сравнению с…
— Довольно, Кроч! — напустилась на него Долли, и лицо ее напряглось. Она взяла стакан Кроча и осторожно поставила его на расположенный позади них стол. — Иди умойся и немного вздремни. Я приведу в порядок твою Саломею…
— Она не моя…
— Знаю. — Свирепая ухмылка на мгновение исказила ее лицо. — Если бы это было не так, вас бы вышвырнули отсюда пинком под зад.
— Добрейшая моя Долли… — теперь его голос звучал более робко.
— Иди проспись. — Долли схватила Саломею за руку и отпихнула Кроча. Глупо улыбаясь, он неуверенно двинулся прочь. Вино подействовало на него сильно и неожиданно, и Уолли никак не мог понять почему.
Ушли повара, и Долли с Саломеей также направились к двери, ведущей в соседнюю комнату. Внезапно Джек почувствовал себя беззащитным. Он сделал шаг вперед — компания вокруг него предательски растворилась.
— А как насчет… — начал было он.
— Передохни здесь минуточку, Джек. — Долли, вся состоящая из губ, глаз и нежной, податливой плоти, улыбалась. — Я пришлю кого-нибудь поухаживать за тобой.
Вино, которое столь незаметно сломило твердость Кроча и придало юношеской резвости Саломее, у Уолли вызвало лишь легкий приступ аппетита. Он побрел к очагу, достал оттуда окорок — это животное было уже знакомо ему по их путешествию через лес — и принялся за еду, разрывая сочное мясо крепкими зубами. И куда только девался тот, другой, Джек Уолли, который непременно начал бы с поисков открывашки для консервных банок?
Он облизал жирные пальцы, удовлетворенно вздохнул, и тут до его слуха донесся звук открывающейся двери. Он невольно обернулся.
Ее нельзя было назвать красивой. Разве что просто хорошенькой — и то, если бы она не плакала. Корсет ее был порван — из-под оранжевой ткани и желтых тесемок проглядывала белая кожа. Пушистые серовато-желтые волосы разметались в разные стороны. Ее взволнованный облик сулил изголодавшемуся Уолли определенные надежды. Кость застыла в его онемевших пальцах. Слезы, капавшие из глаз девушки, падали с ясно различимым в тишине плеском.
— Пожалуйста, помогите мне! — проговорила она с тяжелым вздохом и заламывая руки. — Прошу вас! Мне больше не к кому обратиться.
Уолли нравилось смотреть на нее. Еще больше ему понравилось, когда она, рыдая, приникла к нему. Оранжевая ткань ее платья вздымалась, собираясь в складки, но совсем не мешая. Джек погладил ее по волосам.
— Ну конечно, я помогу вам…
— Мне нужно бежать — сейчас же, немедленно… Они преследуют меня со своими мерзостями… Скажите, что вы поможете мне бежать!
— Да, да, разумеется. Только… — Джек высвободил руку, и кость грохнулась на пол. — Позвольте мне взяться поудобнее.
— Все, что вы пожелаете! — Она подняла заплаканное лицо, показывая ярко-красные припухшие губки, нежные и поблескивающие. — Все! Я на все готова ради вас! Только заберите меня из этого места! — Она схватила его за руку. — Идем! Скорее же! Я покажу дорогу.
— Хорошо. — Уолли последовал за ней к двери, но затем, заколебавшись, спросил: — А в чем, собственно, дело? Кто преследует вас?
— Я все расскажу вам. Только, прошу вас, идемте быстрее!
Джек услышал, как сзади со скрипом отворилась дверь, девушка слабо вскрикнула и принялась трясущимися руками запахивать на груди обрывки оранжевой ткани, подгибая и подворачивая ее. Ее рыдания исполнились отчаянной муки.
— Ах — вот он! Спасите меня, спасите!
Уолли резко обернулся.
К нему направлялся молодой человек с приятным лицом, одетый в темно-синий костюм с блестящими латунными пуговицами, тесно прилегающий в коленях и ниже. Он заметил девушку, и лицо его переменилось — взгляд стал жестоким, ненавидящим и исполненным безжалостной злобы.
