Галина Долгая - Грани кристалла
— Мой кодекс к тебе не имеет никакого отношения! — он пнул Кристалл, ткань сползла в одном месте, и пучок ярких лучей брызнул в глаза Фани. Она заслонила лицо свободной рукой. — Платформа! — напомнил Милан.
Ведийка нажала на мизинец и летательный аппарат опустился на землю. Милан бросил Фани и побежал к девочке. Она судорожно держалась за штырь, за который похитительница обмотала свободный конец шнура, сжимающий шею Иры.
Милан быстро освободил девушку, успокаивая ее простыми словами, но в его голосе было столько нежности, что Ира, почувствовав ее, не удержала слез. Тут яркая вспышка, молнией промелькнувшая над их головами, осветила пустыню, соперничая с солнцем. Милан оглянулся. Фани лежала метрах в пяти от Кристалла с покрывалом в руках. Ира замерла. Ведийка приподнялась на руке, мотнула головой. Отбросила покрывало и встала во весь рост. Гнев исказил ее лицо. Солнце слепило глаза Милану с Ириной, а ведийка выглядела зловещей тенью на его фоне. Она опустила руку в прорезь костюма на бедре и достала оружие. Милан инстинктивно закрыл собой Ирину. Но это вряд ли помогло бы. В руках у Фани был аннигилятор. Она подняла его, вытянув руки вперед.
— Нет! — голос Милана потонул в резком звуке, рокотом пронесшемся над Кызылкумами.
В голове шумело. Противно, до тошноты. Ира облизала губы и закашляла, вставая и плюясь: песок облепил язык и противно скрипел на зубах.
— Да что это такое, в самом деле! — в сердцах она провела тыльной стороной ладони по губам и почувствовала, как с них осыпается песок.
Ира заплакала. Солнце жгло щеку, слепило глаза. Все было противно до бессилия.
«Тише, Ири, тише, успокойся!»
«Я сошла с ума, господи, что же это за кошмар… песок, голоса в голове…» — Ира хотела потереть глаза, но вовремя одумалась. Она тряхнула головой — песок посыпался с ее волос. Очистив руки от этой сыпучей и удивительно липнущей субстанции, Ира одними пальцами сначала помахала у глаз, осторожно провела по векам и лишь потом открыла их.
Спиной к ней стоял дядя Паша. Он смотрел вдаль, загораживая собой горизонт. Ира отползла в сторону, приглядываясь и щурясь от прямых лучей солнца. Не веря своим глазам, она снова закрыла их и потрясла головой.
«Миражи какие-то. Пустыня. Пить хочется», — отрывистые мысли всплывали в голове. Ира снова открыла глаза. Мираж не исчез. Ира видела людей… нет, не людей, но очень похожих, только больших. Четыре больших человека парили в воздушном мареве, как сказочные великаны. Они стояли друг за другом по два с двух сторон, и в одной руке каждый из них держал палку серебристого цвета, такого же, как и их облегающие костюмы. Из палки выходил толстый красный луч. Все лучи сходились в середине между великанами на … той самой женщине, которая притащила Иру сюда! Женщина как-то неестественно стояла, опустив голову. Пышные волосы прикрыли лицо, руки безвольно поникли. Ира пригляделась: нет, женщина не стояла, она висела на красных лучах, как на палках… как на копьях, вонзенных в нее!
— Мамочка! — от страха Ира закричала и попятилась.
Милан обернулся на крик и присел на корточки. Взял лицо девочки в свои руки и, пристально глядя в глаза, приказал спасть. Ира обмякла, завалилась на бок.
— Вот и хорошо, лучше тебе этого не видеть, — Княжич встал и повернулся к великанам.
Огромные, раза в полтора выше него, представители расы иреносов впечатляли своей мощью и силой. Они держали Фани на лучах красной энергии, как пушинку. Жалость подкатила к сердцу Милана при виде ее беспомощно поникшего тела. Но, если бы не вдруг появившиеся Стражи Вселенной, миссию которых по решению Лиги Разумных Миров Вселенной несли иреносы, то ни его, ни Ири сейчас уже не было. Они распались бы на мириады клеток и растворились в песках земной пустыни. Княжич не расспрашивал Стражей о том, как и почему они здесь оказались — он не имел на это права. Он стоял и ждал, что будет дальше. Фани нарушила главную заповедь Кодекса Чести всех рас и народов Вселенной — не причиняй вред разумному! Не говоря уже о других преступлениях, совершенных отчаянной ведийкой за свою жизнь. Так было суждено, что именно на Земле правосудие настигло ее.
Патрульный корабль Стражей материализовался в пустыне как раз в тот момент, когда Фани навела на Милана и Ирину аннигилятор. Скорее всего, иреносы наблюдали за ними, оставаясь вне поля зрения до тех пор, пока не возникла явная угроза жизни человека и лиринийца. Возможно, они наблюдали и за Миланом все время его пребывания на Земле. Но никто ему об этом не расскажет. Сейчас он стоял и ждал, что предпримут Стражи в отношении его самого.
Корабль иреносов находился в стороне от такыра, между двумя барханами, над которыми поднялась туча песка, когда он появился там. Стражи по команде, услышанной только ими, переместились к своему кораблю, не совершая ни одного движения. Иреносы умели двигаться в пространстве, исчезая из одного места и появляясь в другом за считанные мгновения. Только запах озона и сила раздвигаемого пространства, стремящегося вернуться в свои рамки, волной проходили по воздуху.
Нижняя часть корабля Стражей раскрылась: две створки разошлись в стороны, открывая довольно-таки просторное помещение, куда и поместили преступницу, вставив излучатели в боковые крепления. В последний раз Милан видел Фани, все также висящую на лучах. Ее разум был заблокирован, и ни одна мысль не могла ни войти в него, ни выйти. Душевная боль от жалкого вида любимой женщины, заставила Милана сжать челюсти, чтобы не дать чувствам вырваться.
«Любимая… милая… прости… Прости меня, Фани… Все!» — Милан взял себя в руки. Любовь и разум — два несовместимых понятия. На этот раз разум восторжествовал, и Княжич сумел побороть в себе боль, оставив на память о прекрасной ведийке сладость их единственной ночи любви.
— Князь Лирины! — услышал Милан громогласный голос: настолько громкий, что он оглушил, затуманил, не дав разобраться, звучит ли он в голове или в пространстве.
Милан сжал виски. Кровь пульсировала в них с такой силой, что, казалось, сейчас прорвет тонкую ткань сосудов и выплеснется наружу.
— Князь Лирины! — теперь голос звучал ближе и, хоть громко, но в пределах допустимых возможностей восприятия силы звука лиринийцем.
Милан опустил руки и, подняв голову, увидел перед собой одного из иреносов. Его лицо имело совершенную форму, как и вся голова. Совершенную не в смысле — красивую, как у жителей Лирины, а предельно функциональную, без излишеств. Выступая вперед крутой дугой овала, передняя часть головы переходила в почти плоскую линию затылка. Все необходимые для внешнего общения атрибуты лица имелись, но они не разделялись, а плавно переходили один в другой. Высокий лоб заканчивался проемами для глаз, которые безо всяких кожных складок гранеными шарами вращались по всем направлениям. Глаз имел защитную роговицу — непроницаемую для света и мусора, — которая закрывала его при необходимости. Как сейчас, например: солнце светило справа, слепя глаза, и роговицы на треть прикрывали их тоже справа. Иренос мог таким образом закрывать то один, то другой глаз, а то и сразу два. Как ему было удобно. Чуть ниже глазных проемов, посередине лица, едва выдающимся бугорком находился нос, в аналогии с привычным атрибутом части лица лиринийца. Дыхательные отверстия, направленные книзу, обозначились двумя полукружьями. Под ними шириной во весь лицевой овал обозначились мощные челюсти, прикрытые сомкнутыми кожными складками. Милан не мог разглядеть, есть ли у иреноса зубы. Но, когда тот заговорил, размыкая челюсти, то блеснули две белые полосы сплошной костяной пластины.
