Вячеслав Назаров - Вечные паруса
По комнате прошло едва уловимое движение — это качнулись и заколебались стрелки многочисленных измерительных приборов. Горинг сел за стол и включил хронофон.
Экран засветился зеленоватым светом, и на нем появилось изображение. Это было точное зеркальное изображение Горинга, и оно повторяло его движения с тщательностью обыкновенного зеркала. Они сидели друг против друга — Горинг у экрана и Горинг на экране — и внимательно разглядывали друг друга.
Дэвид нажал несколько клавиш НЭМа, который подмигнул ему зеленым глазом, докладывая, что задание принято, и повернул чуть-чуть вправо регулятор Петли.
По экрану пробежали многоцветные полосы. Механический спрут у окна ожил: его антенны-щупальца потянулись за окно, к звездам, из отверстия высунулся острый кроваво-красный язык. В комнате повис глухой низкий звук, который становился все выше, словно кто-то перебирал клавиши органа. Кровавый язык желтел и удлинялся и тянулся в небо, меняя цвета, пока не превратился в узкий фиолетовый луч, который с легким хлопком скоро исчез совсем. Щупальца антенн вытянулись до предела и почти касались друг друга, словно спрут стремительно плыл в невидимом море.
Стало тихо и темно. Светились только шкалы приборов и экран. Рябь на экране таяла, из-под нее проступало изображение. Это тоже был Горинг, но уже не зеркальный — в отличие от Горинга у экрана, сгорбившегося, как рысь перед прыжком, Горинг на экране что-то кричал, подняв обе руки вверх.
Аппарат работает! Хотя пока всего на несколько секунд вперед, но хронофон показывает БУДУЩЕЕ! Горинг, торжествуя, заорал что-то нечленораздельное и победным жестом вскинул обе руки вверх.
В это время картинка на экране показывала уже другое: Дэвид с лицом серьезным и напряженным поворачивал регулятор Петли.
В душе Горинга все пело и клокотало. Ему хотелось обнимать и целовать своих электронных чудищ, и даже зеленоглазый череп НЭМа казался ему олицетворением галантности и красоты.
Однако дело есть дело — эмоции потом. Дэвид посерьезнел и взялся за регулятор — надо расширить Петлю, поглубже заглянуть в будущее.
Он перевел регулятор сразу на три деления. Изображение снова свело цветовой судорогой, и на экране возник Горинг в плаще с чемоданом в руках.
Дэвид удивленно поднял брови: куда это он собрался? Несколько секунд он в замешательстве рассматривал свое изображение, явно направляющееся к дверям, потом, чертыхнувшись на себя за забывчивость, включил переговорное устройство.
— Ты куда? — спросил он Горинга будущего.
Горинг будущий вздрогнул, как будто кто-то разрядил под самым его ухом кольт. Он оглянулся и, лишь встретившись глазами с Дэвидом у экрана, облегченно передохнул и попробовал улыбнуться:
— Ух! Так с непривычки инфаркт получить можно… Куда иду? Ну, разумеется, — к "Сатурну"…
— К "Сатурну? — не понял Дэвид у экрана.
— Конечно, дорогое мое прошлое, — Горинг будущий уже ухмылялся.
Голос из будущего звучал глухо и вместе с тем гулко, как в развалинах древнего храма. Дрожь пробегала по телу от его потусторонней вибрации.
"Зачем…" — хотел спросить Дэвид, но не успел: раздался сухой резкий треск, и экран погас. НЭМ подпрыгнул и задымился. Его зеленый глаз потух и загорелся красный — сигнал аварии. Щупальца антенн разошлись в стороны с воющим стоном, и механический спрут, взвизгнув, проглотил свой вновь появившийся багровый язык.
В комнате запахло гарью.
Дэвид одним прыжком очутился у стены и рванул рубильник. Стрелки приборов качнулись и замерли на нуле.
Горинг прислонился к стене. Что случилось? Неужели Старковский надул его?
Пластиковый череп смотрел в пространство погасшими глазницами. Над ним вился легкий голубоватый дымок.
НЭМ?
Дэвид щелкнул застежками и открыл верхнюю крышку электронного мозга. В нос ударил едкий запах обгоревшей проводки. Драгоценные рубидиевые микрокапсулы сплавились в сплошной ком, по черным гроздьям сгоревших транзисторов еще перебегали колючие злые огоньки.
Вот в чем дело! Просто, электронный мозг не выдержал нагрузки, "свихнулся" бедняга от напряжения, от сумасшедшей смены противоречивых команд, которые давала ему Петля.
— Бедный Йорик!
Дэвид поднял в руке пластиковый череп, пародируя Гамлета. Несмотря на кажущееся спокойствие, он был взвинчен до крайности. Он не ощущал усталости, хотя работал уже двое суток без передышки. Он не чувствовал собственного тела; только чуть покалывало сердце, давая знать о выкуренных сигаретах и выпитом кофе. Мысли летели легко и стремительно, как призраки в страшном сне.
Что-то делает сейчас Кларк? Видимо, спит на террасе, закутавшись в двойной стеганый плед, запутавшись в своих разносторонних теориях и сентиментальных моральных канонах. Спит и не знает, что его покорный ученик стал всевластным Повелителем Времени и что его, кларкова карта бита.
— Бедный Йорик!
Дэвид не без труда вернулся из сияющего завтра к неотложному сегодня. Череп в его руке еще дымился.
— Типичный инсульт, как говорят медики. Человек и машина — все смертны. А посему — адье, дорогой друг!
И Горинг ловким броском отправил отслуживший службу НЭМ в ящик с хламом.
Однако, что же делать дальше? Как сказал Горинг будущий? "Куда иду? Ну, разумеется, к "Сатурну"… Гм… Попахивает мистикой. Впрочем… О господи!
— "Сатурн", а не Сатурн!
Конечно, "Сатурн"! Как он сразу не догадался! Ведь еще тогда Кларк говорил, что размер Петли будет зависеть от мощности прибора. "Сатурн" вот это голова!
Горинг стал лихорадочно упаковывать хронофон в чемодан. Это оказалось делом нелегким. "Паук" вошел сразу, но щупальца "спрута" с визгом вырывались из-под крышки, несколько раз ударив Дэвида в лицо. Дэвиду пришлось провозиться минут пятнадцать, прежде чем закрылся замок чемодана.
Дэвид почувствовал, что смертельно хочет есть. Но медлить было нельзя. Он достал из холодильника ветчину, сделал наспех несколько бутербродов и сунул их в карман плаща. Туда же отправился и термопакет с горячим кофе.
Ну, кажется, все. Ах да, ключ. Какая удача, что Кларк сам предложил ему ключ от "Сатурна"!
Дэвид открыл сейф, достал ключ. Впрочем, ключом это замысловатое изделие, напоминающее увесистый лучевой пистолет, можно было назвать только обладая фантазией Старковского. Старковский в свое время отказался от всякой охраны "Сатурна", явно не доверяя бдительности сторожей, а еще больше — элементарности пяти чувств. Его питомец нуждался, по его мнению, в глобальной охране, и он придумал нечто совсем неожиданное — какой-то чудовищный "мыслящий" суперключ на микротранзисторах, который основательно "задумывался" даже перед тем, как открыть дверь озонатора или душевой. Кларк тогда долго ворчал, но потом неистребимая любовь к чудакам победила, и Старковский получил разрешение.
