Александр Лоскутов - Времена Хаоса
Ему. Каллисту.
Но для того, чтобы забрать свое наследие, следовало подняться с постели. И ослабевший маг снова и снова повторял свои попытки.
Нельзя терять времени. Иначе потом будет слишком поздно.
Стоящая на кривых ножках кровать снова заскрипела.
Нужно подняться.
***
О, Отец Сущего, о, Страж Бездны. О-о, как же мне больно.
Авенир открыл глаза. Над ним где-то на недосягаемой высоте отчетливо виднелся потолок, сделанный из широких сучковатых досок, поддерживаемый стенами из массивных бревен.
– Где я? – Попытался спросить молодой охотник, но голос отказался подчиняться ему, и вместо членораздельной речи из пересохшего горла Авенира вырвался какой-то приглушенный хрип.
Почти сразу же над ним появилась чья-то голова, и охотник понял, что смотрит прямо в широко раскрытые небесно-голубые глаза прелестной маленькой девочки лет десяти с косичками соломенного цвета.
– Мама, мама! Он очнулся! Мама, иди сюда!
К детской головке присоединилась голова взрослой женщины с точно такими же голубыми глазами и светлыми волосами.
– Пить… – Авениру показалось, что он произнес эти слова вполне отчетливо, но женское лицо непонимающе нахмурилось и склонилось поближе.
– Дайте мне… воды…
– Доченька, принеси водицы. – Оторванная от крайне занимательного разглядывания пришедшего в себя израненного чужака, девочка обижено надула губки, но послушно убежала, громко шлепая по полу босыми ногами. Каждый ее шаг молотом отдавался в ушах молодого охотника.
Она вернулась буквально сразу же и подала своей матери вырезанный из дерева ковш, с мокрого донышка которого изредка срывались капли воды.
– Пей. – Женщина поднесла ковш к губам Авенира и слегка приподняла его голову. – Пей.
Холодная вода показалась охотнику необъяснимо вкусной.
– Пей.
Авенир поперхнулся и хрипло закашлялся, ощутив, как внутри у него все скручивается от этих невыносимо болезненных судорог израненного тела. Ослепив на мгновение безразлично обмякшего охотника, вернулась безграничная и бездонная тьма. Он снова услышал прерывистое дыхание Бездны.
***
Авенир, поддерживаемый высоким светловолосым мужчиной, осторожно перебрался через порог и поспешно зажмурился, ослепленный безжалостно ударившим по глазам лучом солнца. Мужчина назвавшийся Силаном терпеливо подождал, пока его подопечный откроет заслезившиеся глаза, и аккуратно усадил его на небольшую скамейку, скромно притулившуюся под окнами их небогатого бревенчатого дома. Потом он сам устроился рядом, сев прямо на траву.
– Вот и славненько. Прогуляемся, подышим свежим воздухом. Ветерком пообдуемся. Всяко лучше будет. А то лежишь уже неделю целую, как колода какая-то и даже подняться не можешь. А погода-то какая хорошая…
Охотник осторожно передвинулся, поморщившись от пронзившей его острой режущей боли. Обожженное магией Фабиана тело доставляло Авениру массу неудобств. Еще никогда до этого он не чувствовал себя таким слабым и ни на что не способным.
– Как вы меня нашли? – хрипло спросил он.
– Эх-хе, ты еще спрашиваешь. – Силан ухмыльнулся и возбужденно замахал руками. – Да вся деревня смотрела на устроенный вами фейерверк. Ох, и чем же вы так насолили-то тому волшебничку в черном?
– Не знаю… А что случилось с моим спутником?
– Старый такой дедок? – Светловолосый крестьянин разом погрустнел. – Умер он. Как тот в черном-то ушел, так мы сразу же и прибежали. Мертвый он был.
Авенир молча кивнул. По его щеке медленно скатилась одинокая слеза.
Проклятый Ключ. Сколько горя ты еще принесешь в этот мир? Сколько человек ты еще погубишь? Сто? Тысячу? Десять тысяч? Или же сразу всех живущих на Грастосе?
– Схоронили мы его, – продолжал Силан. – Уж как ты покрепче-то станешь, я тебя на могилку провожу. Кто он тебе был? Дед, небось? Или отец?
– Никто. Мы просто шли вместе.
– А-а. Странники, стало быть?
– Послушай, Силан. А вы не находили там статуэтку такую? Ну… Дюймов десять высотой. Вся такая прозрачная, будто стеклянная.
Крестьянин удивленно моргнул и почесал в затылке:
– Какая еще статуэтка? Стеклянная? Ничего такого я не видел.
Вообще-то, Авенир нисколько не сомневался, что Ключ забрал Фабиан и спросил просто так, для поддержания разговора.
– А все ваши вещи мы собрали. – Сообщил тем временем Силан. – Они у меня в чулане лежат. Сейчас принесу. – Крестьянин легко поднялся на ноги, вызвав острый приступ зависти у едва шевелившего ногами охотника, и скрылся в доме.
Силан вернулся нескоро. Авенир уже успел задремать, когда басовитый голос крестьянина вырвал его из полузабытья:
– Вот все, что там было.
Охотник осторожно наклонился и вяло поковырял среди принесенных Силаном вещей. К его величайшему удивлению все было на месте, и даже в кошельке по-прежнему слабо позвякивали несколько оставшихся у Авенира монет. Деньги Вонифата тоже были здесь. Пять золотых и несколько серебряных монет. Целое состояние для такой семьи как эта.
Все вещи были так или иначе попорчены огнем. Подпалины на одежде соседствовали с серьезно обгоревшими и рассыпавшимися пеплом местами. Запас сушеного мяса был местами поджарен Фабианом неделю назад и теперь явно уже не был годен в пищу, отдавая неприятным запахом. Медная пряжка на поясе, который Авенир одевал в тот день, оплавилась…
Охотник поежился. И тут еще одна вещица привлекла его внимание.
Авенир, вздрогнув от боли, нагнулся и подхватил с земли какой-то бесформенный комочек оплавленного металла, из которого торчали два коротких золотых усика.
– А это что такое?
– Это? Тебе должно быть виднее. Эту штуку нашли у тебя в кармане. – Силан ошеломленно покачал головой. – Ты только представь. Металл в кармане весь расплавился, одежда твоя вся погорела, а ты живой остался. Ох, парень, ты явно в рубашке родился.
И тут охотника осенило. Амулет Гедимина. Он держал в руках то, что осталось от амулета сумасшедшего волшебника.
Слабенькие защитные чары. Авенир закрыл глаза, едва сдерживая слезы. "Мне он ни к чему – своих сил достаточно". Ох, Вонифат. И вот теперь ты мертв, а я сижу здесь.
Охотник размахнулся и резким движением отшвырнул в сторону сплавленные в единый комок металла остатки защитного амулета. Плечо пронзил острейший импульс боли, заставивший Авенира поморщиться.
Безобразный комок металла блеснул в лучах солнца и скрылся в густой траве.
***
Авенир жил в этой безвестной и не имеющей даже названия деревушке еще довольно долго. Многочисленные ожоги заживали плохо. Отвратительные пузыри лопались, оставляя после себя уродливые рубцы, которых на теле охотника появилось не менее двух десятков. И даже теперь, когда со дня встречи с Фабианом прошло больше месяца резкие и неосторожные движения причиняли Авениру боль.
