Андрей Тепляков - Пустошь
– Что такое… – удивленно пробормотал Майкл.
Он торопливо пролистал книгу, но везде было одно и то же. Иногда вместо буквы «А» появлялись «S» или «Y». Ни одного нормального слова. Присмотревшись, Майкл понял, что и рукописные пометки были такими же. Словно какая-то сатанинская секта решила извратить ненавистную книгу. Он с отвращением отбросил ее обратно на кровать, как будто держал в руках змею.
– Черт!
В сердцах ударил ногой по стулу рядом с кроватью. Тот отлетел и ударился о стену. Ножка, на которую пришелся удар, треснула.
– Что здесь творится такое? – медленно и громко произнес Майкл.
Ему никто не ответил.
Звук шагов оборвался у самой двери. Анна внутренне сжалась, пытаясь, как черепаха в панцирь, забраться в глубь непослушного тела. Что-то стояло там, за дверью. Тихо скрипнув, дверь отворилась, впустив в подвал слабый свет уходящего дня. В проеме возникла темная фигура.
Беззвучный крик наполнил сознание Анны. Она не верила, отказывалась верить. Этого не могло быть!
Майкл вышел на улицу и закрыл за собой дверь. Он чувствовал, что сходит с ума. Все в этом Пуэбло было не так, и будь он проклят, если понимает хоть что-то. Он беспокоился за Анну, боялся, очень боялся за нее, за себя. Хотелось забиться в угол, выставив перед собой свое жалкое оружие, не смея пошевелиться, крикнуть, дышать. Он тряхнул головой, отгоняя наваждение, и посмотрел на дома, выстроившиеся вдоль шоссе, как шеренга мертвецов с пустыми глазницами окон и раззявленными ртами дверей. В любом из них могла быть Анна. Или чудовище из фильма ужасов.
Решительно, стараясь ни о чем не думать, Майкл пошел к следующему дому. Нужно осмотреть каждый. Один за другим. Все дома.
Если бы Анна могла кричать, возможно, ей было бы легче. Но она не могла и глотала ужас, не имея возможности выплеснуть его из себя, исторгнуть, как яд. Страшным пришельцем, возникшим на пороге, была София. Она и не она одновременно. То же самое платье, в котором она была на выпускном, эти воланы на плечах – ее платье, оно одно такое. Но скособоченная фигура, такая нескладная, неправильная, неестественная, не могла принадлежать ее сестре.
София несколько секунд стояла неподвижно, а потом медленно, раскачиваясь, стала спускаться.
Ступенька. Еще ступенька.
Она спускалось не спеша. Не спеша подошла и склонилась над Анной.
Она – ее младшая сестренка, каким-то образом превратившаяся в чудовище из ночных кошмаров: распухшее лицо; кожа, как пористое тесто; толстые губы; тупой, ничего не выражающий взгляд. Она опустилась на колени и уставилась на Анну широко раскрытыми глазами.
Подвал исчез. Голова стала пустой. И вдруг в этой пустоте возникли картины: заполненные спешащими людьми улицы Бурлингтона; знакомые лица; появились запахи – ее любимые духи, травяной чай; она увидела синее небо, подернутое редкими облаками; улыбающееся лицо мамы; разбитый стакан в луже молока – воспоминания свободно изливались из нее. Не было ни боли, ни страха. Анну охватила апатия. Чувства исчезали, меркли. Где-то на краю сознания она понимала, что ее грабят, забирают что-то такое, что она хранила в своем сердце, как драгоценность. Она стала резервуаром, из которого черпали воду. Особую воду. Но ей было уже все равно. Ни боли, ни радости – Анна исчезала, переставала воспринимать саму себя, захваченная и растворенная в мощном исходящем потоке.
К тому времени, как солнце окончательно скрылось за горизонтом, Майкл успел осмотреть около десятка домов. В некоторых, как и в первом, стулья и столы оказались намертво вросшими в пол, в других – свободно двигались. В одном доме на столе стояла ваза с цветами, наполовину заполненная водой. Когда Майкл перевернул ее, вода не вылилась, словно в вазе была не жидкость, а стекло. Он положил ее на стол, и по кромке воды лишь пробежала слабая рябь, а сама она, нарушая все законы физики, оставалась перпендикулярной полу.
Поток странностей притупил восприятие – постепенно Майкл начал привыкать к ним. Его наполнило ощущение нереальности происходящего. Вот он ходит по темному Пуэбло, один, среди пустых домов, ходит и зовет, как беспокойное привидение в готическом романе. И только ветер, летающий над полями, охотно отвечает ему.
Взошла луна. Ее свет, довольно яркий на улице, казалось, совсем не проникал в дома, так что Майкл вынужден был передвигаться на ощупь. Пару раз он оступался и чуть не вывихнул себе ногу, споткнувшись о перевернутый стул.
Как бы решительно он ни был настроен, выбора не оставалось – придется ждать утра. В темноте шансы обнаружить Анну стремились к нулю. Если, конечно, они вообще были, и девушка все еще находилась в Санта Ане, а не где-нибудь на Плутоне.
Он вернулся к машине. Прислушался и услышал, как отдается в барабанных перепонках гулкое биение сердца. Майкл открыл дверь, залез в кабину и заперся. Он будет ждать утра и утром продолжит поиски.
Он положил нож на приборную панель и закурил. В сгущающейся темноте огонек сигареты был единственным светом, кроме холодного белого сияния луны.
Сколько продолжалось это безумие, Анна не знала. Когда она вновь обрела способность ощущать и открыла глаза, рядом никого не было. Тело все так же отказывалось слушаться. Вместе с сознанием вернулся и страх. Она была уверена – что бы ни значили эти образы, эти картины из прошлого – из нее высасывали жизнь.
София. Но это не могла быть София. Она бы не стала.
Страшная усталость навалилась, словно бетонная плита. Анна пару раз моргнула, медленно и тяжело поднимая веки.
Она засыпала.
Глава 14
Майкл проснулся внезапно, разбуженный неясным ощущением тревоги. Откуда-то издалека доносились приглушенные раскаты грома. Он выпрямился в кресле и посмотрел в окно, на купающийся в лучах утреннего солнца Пуэбло. За ночь ничего не изменилось – дома оставались на своих местах; никаких посторонних звуков, кроме отдаленных громовых раскатов, слышно не было.
Гул далекой грозы медленно нарастал. Майкл замер и прислушался.
Низкий вибрирующий звук, из тех, от которых дрожат стекла и внутренности, сдавливающий голову и способный парализовать страхом любое живое существо. Он величественно прокатывался над равниной, словно волна, приближаясь к городку.
Майкл настороженно огляделся по сторонам, выискивая глазами грозовой фронт. Судя по всему, тот должен выглядеть как один из киношных вариантов конца света. Но горизонт был чист: прозрачное синее небо, небольшие белые облачка. Ни одного признака грозы не было, тем не менее, звук становился все громче.
«Черт, – подумал он. – А вот и концерт по нашим заявкам».
Грохот нарастал. Теперь он уже не производил впечатления отдаленной грозы. Обычно гром ассоциировался у Майкла со стуком тяжелых шестерен, которые катятся по металлическому полу, пока не упадут. Но этот звук был другим. Он был непрерывным. Низкий, дребезжащий рокот посреди залитой солнцем равнины. Все громче и громче.
