Роман Струков - Тень могущества
Насладившись произведённым эффектом Ноб посерьезнел.
— За последние двадцать четыре часа, Джек, ты стал очень популярной личностью.
— Дик мне говорил. Ещё бы знать кому — и зачем я понадобился.
— Кому… — Бармен огладил менонитскую бороду и застрочил, как полицейский протоколист. — Гоблин, примерно пяти футов, уши длинные как у кролика, в правом ухе — три серьги. Назвался Шаггой, зашел вчера вечером и сразу закинул удочку насчёт твоей персоны. Я его отшил, но с Диком ему повезло больше. Но я не о том.
Ноб задумчиво провёл пальцем по поверхности стойки. Весь его вид говорил о том, что гоблина он считал мелкой и не заслуживающей внимания проблемой. Он оторвал глаза от особо интересовавшего его пятнышка на стойке и с интересом посмотрел на меня.
— Стоун, мне интересно, был ли ты знаком с таким достижением цивилизации как телевизор?
— Империалистическая машина промывания мозгов, как мне обьяснили на politzanyatiyah, — буркнул я в ответ.
— Оно и видно. Но как раз вчера вечером показали, как человек, похожий на тебя вплоть до значка и имени разносил вдребезги магазинчик по продаже дамского белья.
Я вздрогнул.
— Ты даже давал интервью. Полгода работы под прикрытием, в жутких условиях, героически разыгрывать наркомана…
— Чушь какая-то, — мрачно сказал я, поймав взгляд Ноба. В глазах коренного жителя светилось понимание.
— Не беспокойся, здесь не та публика собирается, чтобы счесть тебя stukachom. Тем более, что никому в душу ты и не лезешь.
— Ты то откуда такими познаниями обладаешь? — спросил я.
— Я тебе не рассказывал, как я три года по молодости лет воевал в Крестовом походе? Наша часть стояла под Harjkivym…
— Ага, — без особого интереса буркнул я. Меня интересовали проблемы более близкие.
— А тебе, Джек, банальным образом исправили карму.
Это я и сам понимал. Неясно только было — зачем. И почему Боров не сообщил мне об этом сразу.
Судя по всему, начиналось как раз то, чем я пугал Айви. Развернулись боевые действия заинтересованных лиц… и кому-то я понадобился в качестве пугала.
Ноб, хотя и был вынужден наблюдать мучительную работу мысли на моём лице, деликатно не вмешивался.
— Плюнь, — утешил он меня, — Подумаешь, по телевизору показали. В наше время каждый из нас на экране монитора хоть раз да отметился. Меня другое беспокоит.
— Что именно?
— Часа два назад завалились две «торпеды». Глаза выпучены, языки через плечо — и ты, Стоун, им был нужен позарез.
— Кому именно? — спросил я, разумея ввиду, естественно, не «торпед», а того деятеля, который их послал. Больших людей много. А репутация копа-наркомана, работающего в управлении Восточного побережья привлекает их как дерьмо — мух.
— Ву. По всей видимости, они хотели сделать предложение, от которого нельзя отказаться.
— Точно?
— Я чуть было не воспользовался дробовиком.
Я выругался про себя. Безработный коп — не бог весть какая добыча для организованной преступности, но Ву был официальным представителем Великого Китая в преступном мире Восточного побережья. Своего рода теневой посол. Некто же Джек Стоун, возможно, интересовал его только с одной целью: стрелять я умел. А Ву не брезговал подбирать ронинов.
С другой стороны, почему именно сегодня? Я вспомнил «призрака». Фактики были интересные, хотя и недостаточно яркие, чтобы разложить на этой основе вразумительный пасьянс.
— Передай господину Ву, что я искренне сожалею о печальной необходимости отложить рассмотрение его великодушного предложения на некоторый срок, ибо, — тут я запнулся, отыскивая в лексиконе что-нибудь подходящее по стилю, — неотложные дела заставляют меня выполнить свои обязательства перед теми, кому я дал их ранее.
Ноб улыбнулся.
— Что, так и передать? — спросил он.
— Поближе к тексту. Не желаю быть убитым из-за того, что ты спутаешь падёж.
— Вот лично и расскажешь. Вид у «торпед» был малость… э-э… того, очумелый. Не думаю, чтобы ты им понадобился на расправу…
— Естественно. Патроны нынче дОроги, а дорОги я китайцам не переходил.
— …но, разыскивая тебя они, возможно, не остановятся перед парой убийств.
Мы сосредоточенно помолчали.
Светлячки эквалайзера танцевали в полутьме бара, а Ноб, почесав затылок живой рукой — совершив это действие при помощи протеза он рисковал и вовсе без головы остаться — сказал.
— И, если уж говорить о том, кому ты ещё понадобился, то очередным в списке буду, видимо, я.
— Вот как? — я удивлённо приподнял бровь. На самом деле все, кому доводилось наблюдать это действие, утверждают, что поднимаю обе брови и становлюсь похож на того бедолагу, которого только что приласкали пыльным мешком из-за угла. Поклёп, конечно, лично я всегда считал, что выражаю этим всего лишь вежливое удивление.
Вполне оправданное, между прочим — за свой виски у Ноба я всегда платил.
Реальными деньгами.
— Угу, — Ноб как-то резко растратил своё красноречие, принявшись усиленно протирать и без того стерильные стаканы. — Ты никогда не думал о том, что профессия бармена мало отличается от того, чем обычно промышляют копы?
Я промолчал — подход и впрямь для меня был нов.
— В конце-концов, я весь день стою тут, отнюдь не глух. Есть время и возможности собирать информацию. Как говорится, в любом вопросе содержится половина ответа. — Ноб хмыкнул. — Ну а то, что я не бегаю, потрясая значком, ровным счётом ничего не значит — всегда сыщется кто-то, кто охотно выполнит за тебя всю работу. Достаточно лишь сказать то, что следует в нужное время и в нужном месте. Нужному человеку, естественно.
Я посмотрел на Ноба.
Внимательно.
Старый Ноб, если начистоту, вовсе не так уж и стар. Лет шестьдесят, не больше. Если хватит денег на лекарства и геронтолога — а я был больше, чем уверен, что денег у Ноба достаточно, в его баре разные делишки обделывают, так вот, в этом случае Ноб протянет ещё лет сорок.
— Не рановато ли на покой? — с присущей мне тактичностью спросил я.
— Да не то чтобы на покой, — ответил Ноб. — Просто сложно уже в одиночку с баром управляться. Семьи у меня нет, а младший компаньон мне совсем бы не помешал. Ты то вполне подходишь — клиентура тебя знает, и в драке не спасуешь. Мне, сам понимаешь, вышибалу содержать дорого.
Я представил себе картинку: некто Стоун — всего на шесть дюймов ниже шести футов, в весовой категории носящего майку дистрофика легко — изящно! — сокрушает среднестатистического семифутового двухсоткилограммового орка и — вздрогнул.
К счастью, измышлять благовидный предлог не пришлось.
