Евгений Прошкин - Русская Фантастика 2006. Фантастические повести и рассказы
Завершив свои утренние упражнения, Кролик направился на поиски того места (всякий раз нового), где Минотавр выдаст ему завтрак. Несмотря на подобные ухищрения, Кролик крайне редко оставался голодным и вовсе не чувствовал себя подопытной крысой или (ха-ха!) кроликом. Он чувствовал себя полноценным участником эксперимента, хоть и имел весьма отдаленное понятие о его подлинных целях. Что-то связанное с колонизацией планет, а может, это было просто прикрытие, под которым вояки обделывали свои темные делишки. Кролика это мало волновало. Лишь бы не было войны. Таким образом он честно зарабатывал свои консервы и обещанную в будущем морковку.
По его мнению, обеспечивать себя подобным способом было ничуть не менее достойно, чем просиживать в какой-нибудь конторе с восьми до пяти, растрачивая по мелочам драгоценное время. Кролик знал об этом не понаслышке. Он вел такую жизнь целых десять лет. Окружавших его коллег интересовало только одно: как бы вкуснее пожрать и не одуреть со скуки. Ну и конечно, вялотекущая борьба за место под солнцем подразумевала необходимость исподтишка гадить друг на друга и лизать задницу начальству.
В общем, Кролик находил массу положительных моментов в своем нынешнем одиночестве, а зависимость от прихотей Минотавра и стоявших за ним умников он рассматривал как реализацию справедливого принципа: «За все надо платить».
Вот и сегодня ему пришлось изрядно попотеть, чтобы добраться до еды. Мало того, что лабиринт не был статичным, так еще и Минотавр, судя по всему, изучал бихевиористику. Порой Кролик разрывался между стимулами и раздражителями, стараясь уберечься от кнута и получить пряник. Свой завтрак, целиком состоявший из консервов, он съел только после того, как доказал, что способен к сортировке символов в соответствии с распределением Рипли.
Утолив голод, Кролик предвкушал встречу с Крольчихой, то есть утоление потребностей более высокого порядка. А еще он обнаружил приятный сюрприз — прикрепленный изнутри к крышечке пивной банки мини-диск с записями органных произведений Франка. Возможно, Минотавр просто вознаграждал его за внимательность, но не исключено, что хотел заодно проверить, насколько далек подопытный от скотского состояния.
Кролик оценил подарок. Он сунул диск в плеер и наслаждался музыкой до тех пор, пока за мутной преградой не появился соблазнительный силуэт обнаженной Крольчихи. Она плотно прижалась грудью и животом к сверхпрочному стеклу, возбуждая в Кролике самца, но после месячного воздержания это было излишне.
Однако с интимной встречей дело обстояло не просто. Минотавр умело использовал один из сильнейших стимуляторов, заставляя Кролика и Крольчиху проявлять чудеса изворотливости и изобретательности, чтобы добраться друг до друга. И главное, в случае отказа от активных действий им ничего не грозило. Все было как в настоящей жизни. Совокупиться не являлось самоцелью — случалось, Кролик и отказывался от удовольствия, если предложенная Минотавром задачка выглядела неразрешимой. Потом он понял, что дело не сводится к одной только физиологии. Проклятое «эго» вылезало из всех щелей и требовало удовлетворения амбиций — даже в том случае, когда единственным свидетелем было электронное чудовище, начисто лишенное антропоморфизма.
Сегодня Кролик действовал вдохновенно и уже через сорок минут воссоединился с Крольчихой, одолев со своей стороны четыре пятых разделявших их преград. Оказалось, у нее была очередная депрессия. С одной стороны, это огорчило Кролика, а с другой — он почувствовал неизбежное превосходство, ибо сам оказался куда более подходящим для уготованной ему роли.
И вот, пока он двигался, взяв Крольчиху сзади, она, стоя на четвереньках, спросила у него, обратил ли он внимание на цифры, выбитые на консервных банках.
Конечно, он обратил внимание и даже задумался над тем, что они означают. Консервы были трехмесячной давности. А раньше — недельной, не более. Не то чтобы это обеспокоило Кролика с точки зрения их пригодности к употреблению, но, прожив в лабиринте долгий срок, он приучился искать всему приемлемое объяснение.
Между своими вторым и третьим оргазмами Крольчиха сказала:
— Снаружи что-то не так.
У Кролика для столь радикального вывода элементарно не хватало данных. В большинстве случаев он руководствовался логикой — в отличие от Крольчихи, полагавшейся почти исключительно на интуицию. Судя по тому, что их результаты в тестах на выживаемость были примерно одинаковыми, оба способа заклинать реальность имели право на существование.
— Когда ты в последний раз получал свой «Астрофизический журнал»? — спросила Крольчиха, меняя позу и переворачиваясь на спину.
Итак, она помнила о его истинно мужских увлечениях, а он, в свою очередь, помнил, что последний полученный от Минотавра номер приблизительно соответствовал по свежести консервам. Он ощутил некий сбой в единой энергетической системе, которой сделались их организмы благодаря тантре. Кролик был весьма изощрен в полобных вещах, но Крольчиха окончательно испортила ему секс. Спустя несколько минут она произнесла убежденным тоном и с непроницаемым лицом:
— Мы НИКОГДА отсюда не выйдем.
И он ей поверил. Поверил до такой степени, что в его воображении раздался синтетический хохот Минотавра.
А потом в лабиринте погас свет.
ПРИЮТОни сидели полукругом и слушали то, что рассказывал им незнакомый человек в странной одежде, который появился после того, как ушли все взрослые и бросили их. Он поколдовал на опустевшей кухне и накормил голодных детей, успокоил самых маленьких, а тех, что постарше, сумел расположить к себе, сказав каждому не больше двух-трех слов. Зато теперь, ближе к полуночи, слова лились из него рекой — эта река была темной, вдобавок укрытой туманом фантазий; она затягивала в омуты тайн и поглощала внимание без остатка. Она текла неторопливо и все же словно вне времени. В ее водах отражались десятки завороженных лиц…
Спальня приюта напоминала церковь, где собрались прихожане, не имеющие понятия о грехе, религии и самом боге. А в следующую минуту она уже становилась кораблем, покинутым командой и носящимся по воле ветра и волн в штормующем море, и запертые в трюме рабы пели свои печальные песни в ожидании неминуемого конца.
Незнакомец умел наполнить тишину звуками неистовой природы, перестуком ветвей и звоном рвущихся проводов, тревожными криками птиц и ревом зверей, а в завывании ветра за окнами порой слышались голоса матерей, зовущих своих потерянных детей.
В какой-то момент незнакомец вдруг приложил палец к губам и сделал детям знак, чтобы они осторожно обернулись. Под потолком спальни кружил рой светлячков, отдаленно напоминая кольца Сатурна, а со стен смотрели красные глаза. В этом тусклом зеленовато-багровом свечении дети увидели крыс, которые тоже расселись кружком и внимали голосу (или жестам?) таинственного человека.
