Марта Уэллс - Колесо Бесконечности
— Они наказали тебя? — осторожно спросил Риан.
— Нет. Я сама себя наказала, создала лежащее на мне проклятие. Теперь, стоит мне прибегнуть к помощи Бесконечности, использовать силу, которую люди называют магией, как это привлекает внимание темных духов, и они снова меня находят. Я не слышу теперь голоса Карающего. Я как будто ослепла и оглохла. — «Только хуже, потому что никто не становится слепым и глухим по собственной глупости». Маскелль устало добавила: — Сначала я была злом, потом стала неудобством. Теперь я просто жалка.
— Совсем не жалка, — ответил Риан. Голос его был серьезным.
— Что ж, может быть. — Где-то в деревьях за храмом зашелестел ветер; звук был похож на шум льющейся воды. Риан смотрел на Маскелль, слегка нахмурившись. — Но что бы я ни совершила, — добавила Маскелль, — я никогда никого не отдавала врагу. — Она потянулась к Риану, скользнула рукой по мягким волосам и поцеловала его.
Когда она отстранилась, Риан сказал:
— Я понял это, как только тебя увидел, — и снова притянул ее к себе.
Маскелль хватило времени вспомнить, что костям ее — не двадцать лет, что бы ни думало об этом остальное тело, и что камень под ними совсем не мягок, однако ничто не могло заставить ее остановиться. Прошло уже много времени с тех пор, как она отдавалась мужчине, и еще больше — с тех пор, как она отдавалась мужчине столь желанному, мужчине, который ее не боялся и чей юмор и упрямство так походили на ее собственные. Все мысли куда-то исчезли, когда она ощутила под своими руками худое мускулистое тело — сначала сквозь грубую ткань, а потом уже горячей кожей к горячей коже.
В какой-то момент Риан сумел выдохнуть:
— Не станет Карающий возражать против того, что мы занимаемся этим на его платформе для наблюдений за луной?
— Нет, — рассмеялась Маскелль. — Таков очень древний и очень похвальный вид жертвоприношений.
Много позже, положив голову на спину Риану, Маскелль задремала. Из Риана получилась не очень хорошая подушка — в нем не было ни малейшей мягкости, — поэтому сон ее был легок, и переход из реального мира в мир сновидений оказался сначала почти незаметным.
Снившаяся ей местность очень походила на окружающую ее наяву, хотя лунный свет, казалось, глубже проникал в тень свешивающихся над стеной деревьев, так что Маскелль могла разглядеть корявые стволы, увитые лианами и покрытые мхом. Она все еще физически очень остро ощущала близость тела Риана; ей казалось, что она знает наизусть каждую черту, каждый изгиб, каждый старый шрам. Сон настолько сплавил ее с Рианом в единое целое, что биение его сердца и его дыхание стали как бы ее собственными. Риан лежал на животе, положив голову на руки, в легкой дреме, которая не переходила в сон из-за необходимости слушать, не приближается ли кто-то или что-то. Его бдительность давала Маскелль возможность глубже погрузиться в сновидение, подняться над платформой для наблюдений за луной до вершины ступенчатой башни, так что стал виден весь погруженный в темноту храм. Три святилища и статуи людей-обезьян оставались такими же, как и наяву, только не горели фонари, а у стены не оказалось фургонов и распряженных быков.
«Я вижу другое время, — подумала Маскелль. — Но прошлое я вижу или будущее?»
Потом она увидела, как из второго храма появилась человеческая фигура и двинулась вниз по ступеням; несмотря на темноту, Маскелль узнала себя. Было видно, что ее голова обрита и татуировка, говорящая о ранге, отчетливо заметна.
«Ах так, значит, это прошлое!»
Тут волна тьмы закрыла все как шелковым покрывалом, и Маскелль обнаружила, что смотрит совсем на другую местность.
Физическая близость на пороге храмов Карающего была признанным жертвоприношением на протяжении многих поколений с тех пор, как орден Кошана начал битву за умы и души людей, поклонявшихся ранее кровавым демонам. Некоторые позднейшие философы стали утверждать, что этот обычай — уловка изобретательных жрецов, стремившихся обратить в свою веру людей, привыкших к острым впечатлениям от человеческих жертвоприношений; что духи Бесконечности, не будучи антропоморфными божествами, безразличны к тому, где их последователи занимаются сексом. Но вот оказалось, что эти философы совершенно заблуждались: благодаря помощи Риана Маскелль удостоилась видения, посланного Карающим.
Лунный свет все так же заливал все вокруг, но джунгли и канал исчезли, и теперь Маскелль смотрела сверху на бескрайнюю пыльную равнину. Серо-сизые тучи недавней грозы клубились в небе, воздух был сухим и прохладным. Равнина была пуста; лишь странные небольшие горные хребты кое-где вздымались ввысь на несколько сот футов. Все они имели совсем не свойственные горам формы: ближайшая к Маскелль гора напоминала гриб с круглой ножкой и выпуклой шляпкой. Пока Маскелль рассуждала сама с собой о том, что это все-таки не может быть горами, что никакой камень не может принять такую форму естественным путем, на дальних вершинах она заметила проблески света. Маскелль присмотрелась, и внезапно ее мозг преобразовал то, что сначала показалось горами. Это были здания, огромные, как самые величественные храмы Кушор-Ата в Дувалпуре, высеченные из гладкого серого камня. Равнина вокруг не была покрыта серым песком; она была вымощена одинаковыми блоками того же камня — мили и мили брусчатки.
Потом Маскелль обнаружила, что идет босиком по этим теплым камням вдоль одного из зданий. Она запрокинула голову, чтобы рассмотреть высящиеся над ней стены; грубая поверхность их была покрыта странной незнакомой резьбой, все отверстия были квадратными, с четкими гранями. На некоторых зданиях виднелись балконы или открытые галереи, на невероятной высоте два строения соединялись висячим мостом. Маскелль направилась к ближайшей двери — грубо высеченному отверстию в основании, достаточно широкому, чтобы в него могли въехать четыре или пять фургонов в ряд. Маскелль была еще слишком далеко, чтобы разглядеть внутри что-то, кроме отблесков огня.
И тут она снова оказалась на платформе для наблюдений за луной храма Карающего; ее голова лежала на спине Риана, она слышала ночных птиц и видела стену, деревья, небо своего собственного мира.
Маскелль лежала неподвижно. Чувствительность медленно возвращалась в ее онемевшие члены, и она поняла, что дух ее и на самом деле покидал тело, что видение ее было настоящим, а не плодом страстного желания услышать Карающего. Оно поражало, было загадочным, необъяснимым.
«Карающий в первый раз заговорил со мной с тех пор, как я покинула Кушор-Ат, — подумала Маскелль. — Почему именно теперь? Что изменилось?»
