Роберт Хайнлайн - Если это будет продолжаться...
— Что-то не так? — спросил Зеб, разглядывая с интересом мое лицо. — Я опять тебя чем-то обидел?
— Нисколько, — ответил я тихо и принялся объяснять ему, что если власть в стране держит в своих руках дьявольская банда, это еще не значит, что неверна сама вера.
Зеб вздохнул, будто устал от нашего разговора.
— Повторяю, Джонни, что совсем не собираюсь спорить с тобой о религии. По натуре я не агрессор — вспомни, что даже в подполье меня пришлось тащить чуть ли не силой… — Он помолчал. — Ты полагаешь, что доктрины — дело логики?
— Конечно, это завершенное логическое построение.
— Тогда фигура бога очень удобна. Ты можешь с его помощью доказать все, что тебе хочется. Ты просто подбираешь выгодные тебе постулаты, а затем уверяешь, что они тебе внушены свыше. И никто не может доказать, что вы врешь.
— Ты хочешь сказать, что Первый Пророк не был назначен свыше?
— Я ничего не хочу сказать. Насколько я знаю, я сам и есть Первый Пророк, прибывший вновь на землю для того, чтобы изгнать торгующих из храма.
— Не смей… — начал я, но тут раздался стук в дверь. Я осекся и сказал: «Войдите!»
Вошла сестра Магдалина.
Она кивнула Зебу, улыбнулась, глядя на мою глупую физиономию, и сказала:
— Привет, Джон Лайл. Добро пожаловать.
Я впервые увидел ее без сутаны и капюшона. Она показалась мне удивительно хорошенькой и совсем молоденькой.
— Сестра Магдалина!
— Нет. Сержант Эндрюс. Для друзей — Магги.
— Но почему вы здесь?
— Сейчас потому, что узнала за ужином о вашем приезде. Не найдя вас нигде, я решила искать у Зеба. А вообще-то, я не могла вернуться во дворец, а так как наш тамошний подпольный центр переполнен, меня перевели сюда.
— Очень приятно видеть вас здесь!
— И мне тоже, Джон.
Она потрепала меня по щеке и снова улыбнулась. Потом села на кровать к Зебу. Зеб зажег еще одну сигарету и протянул ей. Она взяла ее, затянулась и выпустила дым так естественно, будто курила всю жизнь.
Никогда в жизни я не видел, чтобы женщина курила. Никогда. Я понимал, что Зеб следит за мной, и тщательно делал вид, что меня это совсем не шокирует. Вместо того, чтобы продолжать спор, я сказал:
— Как хорошо, что мы снова все встретились. Вот если бы еще…
— Знаю, — сказала Магги, — если бы Юдифь была с нами. Вы не получили от нее писем?
— Разве это возможно?
— Я не помню номер почтового ящика, но вы можете заглянуть ко мне в комнату. Будете писать, не запечатывайте. Мы проверяем письма, чтобы вы не написали лишнего. Я сама написала ей на прошлой неделе, но еще не получила ответа.
Я подумал, что надо извиниться и убежать писать письмо, но не сделал этого. Уж очень было в самом деле приятно сидеть с ними обоими, и мне не хотелось, чтобы этот вечер кончался. Я решил, что напишу перед сном, и тут же, к собственному удивлению, подумал, что не удосужился вспомнить о Юдифи с самого… самого Денвера, по крайней мере.
Но я не написал письма в тот вечер. Было уже больше одиннадцати, Магги сказала, что завтра рано вставать, и тут вошел ординарец.
— Командующий просит легата Лайла немедленно прибыть к нему.
Я быстро причесался и поспешил к генералу, жалея, что одет не в форму, а в гражданский костюм.
Дом Администрации был темен, и даже мистер Джайлс отсутствовал в этот поздний час. Я нашел дверь в кабинет, постучал, вошел и, щелкнув каблуками, сказал:
— Легат Лайл прибыл по вашему приказанию, сэр.
Пожилой человек, сидевший спиной ко мне за столом, обернулся, и у меня дух перехватило от удивления.
— А, Джон Лайл, — сказал он, встал из-за стола и подошел ко мне, протягивая руку. — Давно не виделись, не так ли?
Это был полковник Хаксли, начальник отдела прикладных чудес в Вест Пойнте и единственный мой друг среди офицеров. Не раз по воскресеньям я отсиживался у него дома, отдыхая от гнета мертвой дисциплины.
— Полковник… Я хотел сказать, генерал, сэр. Я думал, что вы умерли.
— Мертвый полковник становится живым генералом. Неплохо звучит. Нет, Лайл, я только считаюсь мертвым. На самом деле ушел в подполье. Они всегда так объявляют, если пропал офицер. Так лучше для общественного мнения. Ты тоже мертв, разве ты не знаешь?
— Нет, не знаю. Впрочем, это не играет роли. Как хорошо, что вы с нами, сэр.
— Хорошо.
— А как вы…
— Как я попал сюда и стал большим начальником? Я состою в движении много лет, Лайл. Но я не переходил на нелегальное положение, пока мне не пришлось это сделать, — никто из нас не скрывается в подполье по своей воле. Они хотели, чтобы я постригся в монахи. Им не нравилось, что мирской офицер знает слишком много о том, как организуются чудеса. Я взял отпуск и умер. Очень печально. — Он улыбнулся и продолжал. — Но ты садись, садись. Я ведь собирался тебя позвать, да очень был занят. Только сейчас выбрал время, чтобы прослушать запись твоего доклада.
Мы поболтали немного. Я уважал Хаксли больше, чем любого другого офицера. И его присутствие здесь развеяло бы любые сомнения в правоте нашего дела, если бы они у меня еще оставались. Раз уж полковник здесь, значит здесь и мое место.
В конце беседы Хаксли сказал:
— Как ты понимаешь, Лайл, я тебя вызвал в этот поздний час не только для того, чтобы просто поболтать. У меня есть для тебя работа.
— Да, сэр?
— Без сомнения, ты уже обратил внимание, что среди нас мало профессиональных военных. Не думай, что я недоволен моими товарищами, — каждый из них посвятил нашему делу жизнь. Все они сознательно отдали себя под власть военной дисциплины, что не всегда легко сделать, если ты уже не мальчик. Но все-таки нам остро не хватает настоящих кадровых солдат. У меня уходит масса лишних усилий на то, чтобы превратить Главный штаб в успешно функционирующий организм. Я буквально завален административными делами. Не поможешь ли ты мне?
Я поднялся.
— Я сочту за честь служить с вами.
— Отлично! Назовем тебя пока моим личным адъютантом. На сегодня все. Увидимся утром, капитан.
Я уже был на полпути к двери, когда до меня дошли его последние слова. Но я решил, что генерал оговорился.
Оказалось, нет. На следующее утро я отыскал свой кабинет по табличке: «Капитан Лайл», приколотой к двери. С точки зрения профессионального военного, революция имеет большое преимущество — она дает возможность быстро расти по службе… Даже если жалованье получаешь нерегулярно.
Мой кабинет примыкал к кабинету генерала Хаксли, и теперь я практически жил в кабинете — даже поставил раскладушку в углу, за письменным столом. В первый же день, стараясь разобрать груду входящих бумаг, я поклялся себе, что как только разделаюсь с бумагами, первым делом напишу длинное письмо Юдифи. Но мне пришлось довольствоваться короткой запиской, потому что на самом дне груды я обнаружил меморандум, адресованный не генералу, а лично мне.
